Продолжая движение поездов

Вошла в дом в три часа ночи. Дом был тих спящими. Проходя через гостиную, заметила, что на диване кто-то лежит. Это был ее художник. Она подошла к нему на цыпочках и легко-легко прикоснулась губами к жесткой щеке – прикосновение к незнакомому. Неприятный дымный запах. Подумала, что если сейчас он проснется – то сбудется то, что не сбылось несколько лет назад, на земле. Он не проснулся, к лучшему: что было бы потом? Что обычно, то и было бы.

Еще неизвестно, понравились бы ей его картины или нет. И привычка гулять непонятно где ночами. Пошла к себе спать.

С тех пор как в доме поселились другие люди (которые, как она представляла до разговора с Керстин, должны были стать ее братьями и сестрами в чужом мире), Су чувствовала себя все менее уютно. Выходила ли она в сад или шла на кухню, Смаранда с ее юбками и черно-седой косой оказывалась перед ней и произносила очередную максиму, малопонятную, но безапелляционную.

Однажды ночью Сюзанне, возвращаясь из туалета, с отвращением почувствовала какое-то движение в гостиной внизу. Она понимала, что это не воры, а легкомысленно приглашенные гости, но все равно, подавляя глухое бешенство из-за вечного присутствия чужих, спустилась на несколько ступеней. Сначала по движению теней поняла, что они ходят или танцуют, а потом увидела: все пятеро (кроме художника – он безмятежно сопел на диване) в ровном темпе ходили вокруг журнального столика и при этом каждый вращался вокруг своей оси. Сузанне закашлялась – в горле першило, но они не отреагировали. От этого мороз пробежал по коже. Бешенство, усиленное страхом, едва не вырвалось на волю, она едва не закричала, что, если они хотят жить здесь, то пусть убираются по своим спальням и спят и ей не мешают спать, но в этот момент глаза Су встретились с глазами Смаранды, и та даже не кивнула, а на секунду опустила веки – как бы поприветствовала. Белки глаз Смаранды блестели белым, а огромные радужки – черным. Черно-седые волосы разметались по плечам, прикрытым ветхим кружевом ночной рубашки.

Сузанне подумала, что могла бы присоединиться к ним. Но для чего? Может, в их действиях было какое-то особое гипнотическое удовольствие – ей оно было неведомо. Она могла присоединиться к ним только по воле разума – чтобы делать то, что остальные, как в детстве.

Ушла к себе, но заснуть не могла. Лежать надоело. Внезапно проснулась долго таившаяся ностальгия по отелям. Почему нет? За семь минут собрала необходимое – предметы гигиены, белье и немного одежды, оделась и спустилась. Ее гости все так же кружились. Можно переждать в отеле, пока они не разъедутся. Не будут же они здесь вечно, должна же быть у них своя жизнь? Катя вот в отпуск собиралась.

Ночью автобусы не ходили, поэтому вызвала такси и попросила: «Отель». «Какой?» – меланхолично спросил водитель. Су не ответила, но он сообразил.

Даже не рассмотрела названия – отель как отель, три звезды, ключи у администратора, угловая комната на втором этаже, номер 201. Отперла дверь, зашла внутрь и поддалась сладкому чувству: дома. У Шурца была не так дома, как в комнате отеля, – эти разные комнаты настолько одинаковы по сути, что ложишься на кровать и тут же крепко засыпаешь – без сновидений.

Прожила в отеле три дня. Вернувшись, поняла, что ее отсутствия и не заметили. Правда, художник и Катя исчезли, но остальные вели себя как обычно и только на следующей неделе потихоньку, без прощания разъехались. Дольше всех оставалась Смаранда, но однажды утром оказалось, что и ее нет – хотя на плите стоял еще теплый казан с чем-то тушеным и в доме было прибрано – так, как прибирала Смаранда, пряча вещи с полок в выдвижные ящики и застилая полы полосатыми дорожками (видимо, найденными в подвале, не привезла же она их с собой).

Таким образом восстановилось первоначальное состояние – Сузанне осталась одна. Как тогда, в самом начале, в лесу. Что было бы, если бы ее не нашли? Так и было запланировано, думала она, так было запланировано, чтобы не находиться, лежать в темном лесу год за годом. А что, разве это плохая программа – изучать жизнь тела, лежа на лесной земле, глядя снизу на кроны деревьев и гнезда птиц. Но произошла ошибка.

Только теперь, бросив работу и все остальное, она поняла это. Как и то, что имя – Сузанне, Сусанна, Су – ей не нужно. Ни одно. Заставляла себя вспоминать о лицах в метро. О детской дружбе-вражде: Яне. О Шурце. О Жанне и даже (почти с благодарностью – идиот, конечно, но он был) о Фридрихе. О Паме, с которым было что-то вроде дружбы. Обо всех мужчинах, с которыми спала. Святое – о бабушке. Но воспоминания становились все бледнее и бесполезнее. Она все позже вставала по утрам. Осень усиливалась. Соседи редко выходили в сад – не видела их. И в город не выезжала.