Продолжение легенды

– Ну почему же невозможно? Когда-нибудь поедем. Но прежде тебе придется вернуться в Атланту, нанять адвоката и подготовить бумаги для развода.

Робийяр принял твердое решение: либо она разведется, либо они расстанутся навсегда. Скарлетт уже собиралась в дорогу, когда пришла телеграмма от супруга:

Для оформления документов на собственность необходимо ваше присутствие Очень прошу приехать

Батлер

Анри видел, как тряслись руки любимой, пока она снимала синюю наклейку и разворачивала этот листок бумаги, возможно таивший то, что изменит ее жизнь.

– Судя по тексту, кажется, он сам все оформил, – дрожащими губами произнесла Скарлетт. – Как ты думаешь, мне взять детей с собой? Катрин соскучилась по Мари.

– Если дети поедут с тобой, то мне незачем здесь оставаться. Пожалуй, я тоже уеду, осенью встретимся в Париже.

Анри говорил уверенно, но в душе почему-то чувствовал, что они расстаются навсегда. Джаннина тоже мало надеялась на развод.

– Она любит тебя, но никогда не разведется с мужем, ведь с ним у нее так много связано: юность, родная земля, дети. Попытайся, сынок, жить своей жизнью.

Всю дорогу Скарлетт размышляла, машинально отвечая детям и няне. Внешне она выглядела спокойно и вполне обычно. Но мысли метались, как ласточки перед дождем. В который раз она стояла перед выбором, не в состоянии сделать его уже много лет. Хотя сейчас, похоже, уже ничего выбирать не приходилось. В этот раз нужно было просто принять с достоинством решение супруга. И все же смириться было невозможно.

В голове пролетали обрывки воспоминаний, то заставляя плакать душу о потерянной любви по-настоящему родного и близкого человека, то разрывая сердце на части от злости на этого же самого человека, бессовестно предающего их любовь.

Пытаясь представить свою жизнь после развода, миссис Батлер умом понимала, что сможет жить без особых лишений, хоть и не на широкую ногу, благодаря имению и банку деда, а также поддержке близких людей. Но ощущение голода и безысходности перед чем-то могущественным неподвластным ей, казалось бы, давно забытое, сковывало страхом все ее существо.

Ретт встречал жену на вокзале один. Поприветствовав мисс Элизабет, он поцеловал руку жене и помог всем разместиться в экипаже.

– Как ты подрос, сынок! – усадил он Рене на колени.

– А я, папа? – спросила дочь, повернув руками его лицо к себе.

– Ты стала совсем взрослая девочка, – улыбнулся Ретт.

– Анри тоже так говорит, он рисовал меня. Папа! Мы еще поедем к нему?

– Конечно, дочка.

Скарлетт молчала, она еще чувствовала губы мужа на своей руке. Вся ее решимость, заставлявшая держать спину прямее, а голову выше, куда-то улетучилась, освобождая место смятению.

Люсьена сердечно обняла подругу на пороге дома, и даже невозмутимый Луиджи был так рад их возвращению, что поцеловал родственницу в щечку. Дети повисли на дядюшке Таллиони, и он стал рассказывать им про новые качели и горку во дворе.

По тому, как жена медлила переступить порог спальни, Ретт заключил, что она знает не только про Диану, не догадываясь о ее мыслях о разводе. Спать он лег в кабинете.

– Так что я должна подписать, какие документы? – сухо спросила Скарлетт на другой день.

– Они не здесь, нам придется уехать на некоторое время.

– Куда?

– Увидите.

– Я должна знать, хотя бы для того, чтобы взять с собой все необходимое.

– Вам не надо ни о чем заботиться, все уже приготовлено.

В день отъезда ее ожидал темно-зеленый костюм строгого покроя, почти амазонка, а к нему шляпа, украшенная светло-зеленой газовой лентой, с вуалью, спускавшейся до плеч; тонкие коричневые кожаные перчатки и коричневые ботинки с лакированными носами.

– Нам придется ехать верхом?

– Да, – Ретт был немногословен.

Стоял теплый апрельский день, когда они двинулись в путь, стараясь, не смотреть друг на друга. Они сели в поезд, идущий на Джонсборо. Скарлетт не стала ничего спрашивать, решив, что они едут в Тару.

– Непонятно, почему он там держит свои бумаги.

На станции их ждал негр очень высокого роста с двумя великолепными лошадьми. Ретт помог ей сесть в седло, и красивая норовистая кобыла рысью понеслась вперед, кусая удила. Скарлетт была неплохой наездницей, и хоть уже давно не ездила верхом, сумела подчинить животное своей воле. Батлер ехал следом, любуясь гордой посадкой всадницы, её изящной фигурой, которую подчеркивал элегантный костюм. Так они проскакали не меньше мили, потом он догнал ее, и они поехали рядом по прямой узкой дороге, поднимающейся вверх по холму: она на белой лошади, он на сильном вороном жеребце, и тот все норовил повернуть голову в сторону породистой молодой кобылки.

– Все как у людей, – усмехнулся Ретт.

Спутница посмотрела на него, поняла, о чем он думает, и улыбнулась той своей девичьей улыбкой, которую он так любил, когда у нее появлялись ямочки на щеках, не вульгарные ямки – горошины, а продолговатые впадинки – продолжение улыбки, создающие ощущение озорства и лучезарности. Ретт резко схватил поводья и остановил разом обеих лошадей.

– Послушай, Скарлетт, давай хотя бы сегодня забудем о наших распрях, – попросил он.