Продолжение легенды

– Диана – вдова, молодая, богатая и красивая. Только бы успеть. Наверно все уже бросились искать ее руки.

Претендентов на руку молодой богатой вдовы находилось немало, но первым оказался племянник Леопольда. Диана безжалостно пресекла все его попытки, пригрозив, что лишит содержания. Лео завещал ей все свое состояние, назначив ренту племяннику и матери, которую будет выплачивать банк под контролем баронессы. Ни одному, ни другой нельзя было давать деньги в руки. Тетушка Клара скончалась незадолго до смерти Леопольда, свекровь жила еще долго и до самой смерти меняла любовников в пределах выделяемой ей суммы, пытаясь все еще найти пару для собственного утешения, достойную ее благородного происхождения.

Постепенно молодая вдова втянулась в управление хозяйством, распоряжения требовались каждый день. Она знала, что такое нищета. Второго Лео ей уже не встретить, потому следила за всеми расходами. В делах ей помогал управляющий – мистер Эдвард, по дому – жена Пауля. Но по ночам Диана чувствовала себя такой одинокой, ей так не хватало Лео, что за завтраком все замечали, какие у нее красные глаза. Домочадцы догадывались – опять плакала всю ночь – и были к ней особенно внимательны.

Каждый день, взяв маленькую Изабель за ручку, они шли с Гретой, ее матерью, на кладбище. Иногда их сопровождал Пауль или мистер Эдвард. Потом с девочкой занималась гувернантка, а Диана либо принимала управляющего, либо обсуждала дела с экономкой. После обеда шли гулять, вечером читали книги, молились. По субботам ходили в церковь.

Оформление документов на наследство потребовало поездки в Лондон, куда она и отправилась в сопровождении управляющего. Как всегда, они остановилась у тетки. Родительскую квартиру, в которой когда-то жила леди Элоиза, сдавали.

Здесь ее и застал граф Кавос, опасавшийся, примут ли его. Баронесса ждала его в гостиной, стоя у окна.

– Как она красива, – подумал граф, лаская взглядом ее статную фигуру, высокую грудь, обтянутую лиловым бархатом.

От Дианы не ускользнул его жадный взгляд, только она не могла ответить тем же обрюзгшему селадону, несмотря на бессонные ночи без Лео. Баронесса была любезна, надменно насмешлива, пока Эгмонт высказывал свои соболезнования.

– Вряд ли я вам интересен, но рискну просить вашей руки, – поспешил Эгмонт, отбросив дипломатичные подходы. – Что скажете?

– Вы сами ответили, вы действительно мне не интересны. Да и я вам тоже, я не так богата, как вы думаете, так что не огорчайтесь.

– Он вам ничего не оставил?

– Все унаследовал мой сын, а мне назначено содержание его опекуном. – Она не сказала, что опекуном является мистер Уильям Телфорд.

– Но я все-таки отец вашего ребенка!

– Неужели? Ведь вы сами утверждали, что это ребенок Батлера, и тому есть письменное доказательство, написанное вашей рукой. Мы оба потеряли на него права.

– Нет, я этого так не оставлю, хитрый американец прибрал к рукам все мое состояние.

– А заодно и женщину, которая вас так привлекала, – показала Диана на портрет графини.

Это была репродукция с фото, сделанного когда-то сэром Оливером на бале в Букингемском дворце. Сэр Бартон выпустил открытки с изображением экзотической принцессы на фоне островов, которые моментально были раскуплены. Он неплохо заработал на них, но чуть не потерял дружбу Робийяра. Спасло то, что все деньги были потрачены на помощь бедным начинающим художникам.

То, что увидела Диана потрясло ее. Как завороженный, Кавос не спускал вдруг загоревшегося взгляда с открытки. Таким он становился только за игорным столом. Неужели даже изображение графини мгновенно смогло раздуть пламя в этом давно догоревшем костре? Как же сильно было его желание тогда!

Эгмонт помнил, что знал это тело, желал его, держал в своих объятиях когда-то, правда, всего лишь в танце. Глаза его беспокойно метались по всей грациозной фигурке, дыхание стало частым, прерывистым. Захрипев, он судорожно глотнул воздух.

– Смотрите, не задохнитесь, граф, – процедила сквозь зубы Диана.

Ярость душила ее, хотелось закричать, стереть пощечиной восхищение с его лица. Она могла все простить этой развалине, но только не страсть к Скарлетт.

– Мы еще увидимся? – спросил Кавос, приходя в себя.

– Я уезжаю в имение. – Она вдруг отчетливо поняла, что не хочет оставаться рядом с ним ни в этом городе, ни в своем доме, где ее возвращения ждут с нетерпением.

– Зимой, что там делать?

– Мне сейчас не до веселья, а дела найдутся.

Граф не долго размышлял, стоит ли ему возвращаться к ненавистной Шарлотте, или продолжить свои ухаживания за Дианой. Он еще не забыл скуку, которую навевала на него деревня и хорошо помнил беззаботную жизнь в Ницце. У купчихи появился, наконец, шанс на своих условиях заполучить графский титул.

Управляющий ни мало был удивлен появлением бывшего хозяина, но сразу все понял – граф нашел ту, что давно искал. Только, кажется, баронесса думала по-другому. Она не осталась на сезон в Лондоне и не пригласила искателя ее руки в имение.

– Скорее домой, соскучилась, хочу увидеть Лео, – она всегда говорила о портрете, как о живом человеке. – Он дает мне силы.