Продолжение легенды

– Конечно, ты не успокоишься и продолжишь поиски красивой иллюзии, несбыточной в действительности, а меня, в конце концов, оставишь в полном одиночестве, – невесело пошутил Робийяр. – Но пока этого не произошло, мы можем доставлять друг другу маленькие радости, в которых оба нуждаемся…

Нельзя сказать, что отношения восстановить удалось, однако влюбленность исчезла из глаз ундины, и Робийяр почувствовал угрызения совести. Ну зачем было лишать мальчика этого и без того краткого мига счастья в последние дни его отпуска? Они хорошо дополняли друг друга, сложился даже определенный стиль беседы. Катрин задавала вопросы, спокойно и деловито, Дмитрий пространно на них отвечал, ориентируясь на документы, дневники королевы, переписку, наследие Дизраэли. Анри наблюдал за ними, время от времени вставляя скабрезности, услышанные от своего английского друга. Его не удивляло теперь, почему мисс Батлер не отходит от юноши, он и сам все более поддавался искушению слушать его, что бы тот ни рассказывал.

– Если историю Франции я представляю по Бурбонам, Наполеону и романам Дюма, то Британию – только по рассказам мисс Элизабет о том, какой должна быть викторианская женщина, верная жена и безупречная мать, – призналась Катрин. – Аскетизм во всем: одежде, поведении, желаниях.

– Кодекс правил принца Альберта был строг. Стране бурных страстей, экстравагантной моды и слишком грубых удовольствий, чужеродный принц предлагал бороться с роскошью, бесцельной тратой денег, быть примером простоты и трудолюбия, – пояснил Дмитрий. – В этом он видел спасение монархии от революций.

– Революция ведь не всегда приводит к исчезновению монархий? Франция постоянно меняет свой облик: то республика, то империя; то же самое, по-моему, виги и тори в Англии или демократы и республиканцы в моей стране.

– Вы правы, Катрин, – поддержал ее Ростоцкий, – меняется название, а сущность власти остается той же – проводить политику, стоящую на защите интересов имущих слоев населения. Английский экономист Адам Смит еще в прошлом веке писал: «Варварство – это снижение зарплаты до такой степени, что в мире, в конце концов, ничего не останется кроме как по одну сторону груды денег, а по другую – груды мертвых тел!»

– А революция – это груды тел по обе стороны, – доходчиво пояснил Анри.

– Та же война?

– Да, только внутри своей страны со своим народом.

Несмотря на смертельную боязнь революций, ветреная английская аристократия, по-прежнему, думала лишь о развлечениях. В феврале благородные лорды перебирались в столицу, к открытию парламентской сессии. По утрам они прогуливались в парке. Выйдя из парламента, направлялись в свой клуб, где в семь часов вечера ужинали, после чего, если не было никакого бала, появлялись в театре или в опере, а потом возвращались в клуб, чтобы покинуть его только на рассвете.

– Практически все места в верхней палате принадлежали лордам. В Англии действует самая несправедливая избирательная система в Европе, а ваши либералы, Дмитрий, считают конституционную монархию наиболее приемлемой формой правления?

– Их главная цель – свержение самодержавия, или хотя бы ограничение власти царя.

– То чего хотели декабристы? Жестокого подавления восстания я, конечно, не приветствую, но и их выступления то же. Что они хотели, парламент? Можно подумать, народ от этого что-то выиграл бы, и вряд ли они думали о народе. Так что Николай I был прав, что проявил волю при восшествии на престол, да и в последующие тридцать лет правления, иначе жертв было бы не пересчитать. Мне вообще больше по душе абсолютная монархия, которая правит, а не бутафорская английская. Конечно, если правитель достаточно просвещенный, обладает мужеством и твердостью, как ваш Александр III. Он обошелся без войн, недаром его называют Миротворец. Да и в семейной жизни принцессе Дагмар повезло больше, чем сестре, хотя прочие Романовы верностью не отличались. Кстати, Бисмарку тоже ближе русское самодержавие, чем либеральные взгляды принца-консорта.

– Наши передовые люди вас не поняли бы, – улыбнулся Дмитрий.

– Это те, которые призывают разрушить то, что есть, а потом оказываются либо в Сибири, либо за границей? Разве они не понимают, что при любой смене власти, тем более общественной формации, страдает народ? Во время Парижской коммуны погибла треть населения города. Им мало примера французских революций или той же Англии со старейшим в мире парламентом? Заседают более шести веков, а положение простых англичан не лучше, чем других народов.

– Да, я читал книгу немецкого социалиста Фридриха Энгельса «Положение рабочего класса в Англии», где представлены ужасающие результаты его обследований.