Продолжение легенды

– Откуда она могла знать, любит он ее или нет?

– Важно, что она его любила и «с какой силой, с каким пылом, с какой страстью!» – Анри не отводил настойчивого взгляда от порозовевшего лица племянницы. – Она стала его судьбой.

– Почему тогда откладывала свадьбу?

– Важные события требуют времени, – многозначительно произнес Робийяр.

Дмитрий убедился, что они говорят о чем-то своем.

– Свадьбу назначили на 10 февраля 1840 года и в ходе приготовлений начали познавать неприятные черты друг друга. Волшебная сказка, в которой она была феей, закончилась. Альберт вернулся в Германию, разлука была мучительной.

Катрин погрустнела. Митя понял, надо сказать что-нибудь мажорное.

– Пусть Альберту не нравилась авторитарность взрывной невесты, а Викторию раздражала его чопорность, это была первая королевская свадьба за минувшие сто лет, которая стала праздником для всех.

– Каждый получил то, что желал, – ерничал француз, – Виктория – мужа, красотой которого не уставала восхищаться, Альберт – радужные перспективы, а британская корона – добродетельного терпеливого просвещенного соправителя, в котором сильно нуждалась.

– Леопольд со своим советчиком рассчитали все правильно, – вздохнула Катрин. Дмитрий заметил растерянность в ее глазах.

– Со стороны виднее, кто кому подходит, – уверенно заявил Анри.

– Может, отец прав, что прочил мне Уилкса? – к растерянности добавилась безысходность.

– Бельгийский король не ошибся: они были созданы друг для друга, – повторил Анри. – Все было предрешено, можно сказать, с рождения.

– Что же тогда омрачало их отношения? – в задумчивости продолжала выяснять мисс Батлер.

– Много чего, они были все-таки слишком разными, хотя каждый по-своему был прав. Впадая в бешенство, она обвиняла его в амбициозности, в необоснованной ревности. Он естественно хотел возвыситься, а она проявила осторожность и согласилась с правительством, что «Альберта не следует производить в пэры», чем привела в ярость своего дядюшку.

«…Не осталось ни одного родного ей человека, которого она не опасалась бы, – писал он жене, – и именно это наша маленькая дурочка называет своей независимостью и своим опытом. Альберт со временем сможет исправить это. Мои добрые советы всегда будут к его услугам, а к этой напыщенной девчонке, ничего из себя не представляющей и мало что знающей, я не испытываю ничего, кроме глубочайшего презрения».

Напрасно Робийяр произнес эти слова, да еще с улыбкой. Девушка явно приняла их на свой счет, молнии засверкали в ее глазах, а он вещал, будто не замечая.

– Его ревность тоже не была лишена оснований, она продолжала встречаться с Мельбурном и вела переписку. Могло ли молодому супругу нравиться, когда его жена сообщала постороннему человеку, что они в первую брачную ночь почти не сомкнули глаз?

– Штокмару можно сообщать интимные подробности, а Мельбурну нельзя? – возмутилась такой несправедливостью Катрин.

– Тем более, что его послания были полезны королеве, – поспешил принять ее сторону Дмитрий. – Он просвещал ее по самым разным вопросам, более чем когда-либо она доверяла уму Мельбурна, его разъяснениям, его мнению.

Это выводило из себя Альберта, а еще больше мнительного Штокмара. Он навестил бывшего премьер-министра на Саус-стрит и потребовал, чтобы переписка прекратилась после родов королевы. Она тяжело переносила вторую беременность, и ей милостиво оставили из прежних радостей только эти письма, шутливые и преисполненные нежности.

– Да она стала пленницей своей любви! – вскричала Катрин. – Неужели она этого не понимала? С нею обращались, как с рабыней, загнав ее в эти бесконечные беременности, а потом удивлялись приступам гнева.

– Штокмар видел в этих приступах отголосок безумия ее ганноверских предков. Он постоянно напоминал Альберту о симптомах этого недуга и настаивал на том, чтобы принц ни на минуту не выпускал королеву из-под своего влияния, засыпал указаниями, письменными наставлениями и советами, дабы держать под контролем ее поведение, – Анри будто нарочно приводил высказывания, которые выводили Катрин из себя.

– Любого человека можно свести с ума таким контролем. По-моему, Штокмар сам был ненормальный или очень хотел быть серым кардиналом. И любящий дядя поддерживал его, – негодовала она.

– Собственно так и было, они втроем старательно оттесняли королеву от решения политических проблем, целиком замыкая ее на материнских обязанностях. Но ее это устраивало, – Дмитрий не хотел, чтобы Катрин переживала. – Виктория все больше и больше стала искать и находить истинное счастье исключительно в своей семейной жизни.

– Только с годами разногласия не сглаживались. – Робийяр снова выискал то, что могло раздражать девушку. – Семейные сцены становились все яростнее, все чаще она сетовала, что дети отнимают его у нее, и ей редко «выпадает счастье побыть наедине с горячо любимым Альбертом».

– Тогда зачем было рожать столько детей? – бушевала мисс Батлер.