Продолжим наши игры+Кандибобер

— Когда станете директором, Василий Тихонович, вы тоже захотите многое знать. В том числе способности ваших симпатичных сотрудниц. Если, разумеется, к тому времени сохраните интерес к жизни. А в том, что станете директором, я не сомневаюсь

— Спасибо. Но женюсь я не на Зине.

— Ошибаетесь, Василий Тихонович. Вы женитесь на Зине. И прекрасно это знаете.

— Зину можете оставить себе.

— Я подумаю об этом. Но сначала вы на ней женитесь. Видите ли, Василий Тихонович, вы задействованы, или, скажем, подключены, к некой системе событий, понимаете? Событий, которые неизвестно чем кончатся. Поэтому вы обязаны соблюдать законы, по которым эти события совершаются. Я выражаюсь понятно?

— Вы задолжали Зине и хотите устроить ее судьбу?

— Можно сказать и так. Но, Василий Тихонович, не надо так говорить. Обидеть меня вы не сможете. Не потому, что не сумеете, просто это невозможно, — он смотрит на меня сочувственно. — Видите ли, Василий Тихонович, вам кажется, что я поступаю, как мне заблагорассудится. Это ошибка. Я почти никогда не поступаю так, как хочется. Мои решения вынужденные. И поэтому, когда вы дерзите, меня это не трогает. Ничуть. Ведь это не мои слова, не мои поступки, чего же волноваться? Но, Василий Тихонович, иного я от вас не ожидал. Уж если вы так легко предали своих друзей и так недорого взяли, то мог ли я надеяться на вашу преданность, благодарность или хотя бы на порядочность? Конечно, нет. Если же вы своей непочтительностью, скажем так, хотите порвать со мной и этим как-то очиститься… Ничего не выйдет Мы с вами, дорогой Василий Тихонович, не поссоримся. Мы еще будем нужны друг другу. К прежним друзьям вам не вернуться, поэтому не торопитесь отказываться от новых.

— Никогда не ожидал, — говорю, — что для вас так важно, с кем я провожу свободное время.

— Василий Тихонович, вам известно, где вы работаете? — спрашивает он так, что на поверхности стола, кажется, появились морозные узоры. Спокойные глаза, спокойный голос. Лицо человека, совершающего необходимые и целесообразные действия. Он выглядит скорее усталым, нежели жестким.

— Ну, как где… — говорю. — На фабрике.

— Кем?

— Начальником худо… — я не успеваю договорить.

— Вот именно. Начальником. И вы, как никто другой, должны свято соблюдать законы морали. Для вас, как ни для кого другого, недопустимы малейшие отклонения от этих законов. Вы, как никто другой, обязаны думать о своей репутации, обязаны заботиться о том, чтобы в коллективе были о вас самого лучшего мнения. Очень неприятно говорить вам это, но… Вы нечистоплотны в моральном отношении. Вы не только обманули девушку…

— Женщину! — поправляю я, но директор не слышит.

— Ввели в заблуждение администрацию, коллектив…

— Чем?! Чем я ввел в заблуждение?!

— Не кричите. Здесь не место, где можно чего-то добиться криком. Давая вам квартиру, мы полагали, что обеспечиваем жильем сразу двух человек, и поэтому пошли на нарушение очереди. На общем собрании коллектив одобрил решение месткома…

— Но я никому ничего не обещал!

— Вы несколько лет обманывали девушку…

— Сорока неполных лет! — взвизгиваю неожиданно для самого себя.

— А узнав, что у нее будет ребенок…

— Ребенок?!

— Решили отделаться от нее. Эта девушка — член нашего коллектива. И мы не дадим ее в обиду.

— Но ребенок…

— Вам оказали доверие, выдвинули на ответственную должность, поддержали как молодого художника, включив вашу работу в план освоения новой продукции. И что же оказывается? Вы не имеете права работать здесь даже курьером. Василий Тихонович, это очень серьезно. Если окажется, что я поспешил, доверившись вам, то для сохранения здорового морального климата в коллективе я вынужден буду подумать о каких-то мерах.

— Да… Но…

— Василий Тихонович, вы знаете, что я к вам всегда относился неплохо. Но есть вещи, над которыми моя власть как директора недействительна. Есть общественное мнение. И с ним нужно считаться всем. Сегодня Зина поговорила со мной. Завтра еще с кем-нибудь потолкует. Послезавтра об этом будут знать все. Не успела еще заглохнуть история с бухгалтером, она еще не заглохла, это я могу сказать, надеясь на вашу сдержанность…

— Конечно! О чем речь! Я понимаю!

— Не все. Не до конца. Не так. Смотрите на вещи со старой колокольни. Слезайте с нее. Она уже не ваша. На свою колокольню взбирайтесь, это повыше будет. Не боитесь высоты?

— Да нет, в общем-то…