Проект «Немезида»

Так мы и пошли дальше – единой ломаной линией, прислушиваясь к каждому звуку. Прошли метров шестьсот. Потом еще примерно столько же. Вокруг не было ни людей, ни припаркованных грузовиков.

– Может, они каким-то образом проехали резерват насквозь? – предположил Гвоздь.

– Это невозможно, – шепотом отозвался Ноа. – В этих горах дороги не проложишь. Я точно знаю. Мой отец проводил разведку всего хребта на предмет открытия новых лыжных трасс, но на задней стороне все склоны оказались отвесными.

– Это у тебя сзади все отвесное, – неуклюже сострил Гвоздь, но я дернула его за руку, призывая к тишине.

– Ш-ш-ш. Слышите?

Звук был едва слышен. Низкий гул. Механического происхождения. А может, электрического. Я почти коснулась губами уха Ноа и прошептала:

– Там что-то есть, вон за той живой изгородью.

Он кивнул, мышцы напряглись. Я обернулась к Гвоздю, но он уже все понял и пополз вперед.

Добравшись до кустов, он осторожно отвел в сторону ветку. Подъездная дорога проходила примерно в десяти метрах от того места, где, согнувшись в три погибели, сгрудились мы. Чуть поодаль виднелась сторожка. В ней тоже, казалось, не было ни души, свет не горел. На ней висел искореженный желтый знак. Гвоздь включил фонарик. Ксеноновый луч осветил окрестности так ярко, что на мгновение ослепил мои привыкшие к темноте глаза. Мой друг мгновенно выключил фонарь и присел на корточки. Сердце колотилось в ожидании сирены, но ничто не нарушило тишину.

– Что ты делаешь?! – набросилась я на него.

– Этот блокпост не действует. Смотри.

Я присмотрелась к сторожке. Лозы дикого винограда обвивали перекладину шлагбаума. Оконное стекло было разбито, и было видно, что никто никогда не пытался его заменить. Гвоздь был прав. Этот пропускной пункт едва не разваливался на части. Я встала во весь рост и вышла на дорогу. Ничего не произошло. Мы были одни.

– Что там, на знаке, прочла? – прошипел Ноа. Голова Гвоздя над кустами качнулась в лунном свете.

Нет, об этом я не подумала, поэтому вновь повернулась к блокпосту и вгляделась в желтый знак.

– Не понимаю. Что такое МБР?

– Межконтинентальные баллистические ракеты, – хором отозвались ребята.

Под острым взглядом Гвоздя, Ноа, пожав плечами, подошел к сторожке и принялся возиться с дверью.

– Это гигантские ракеты, – объяснял мне тем временем Гвоздь. – Там, впереди, наверное, старый стартовый комплекс, еще времен холодной войны. Эм-бэ-эры спроектированы так, что должны вылетать из глубоких подземных шахт. Они несут ядерные боезаряды на тысячи километров от места пуска. Ну, то есть, теоретически могут нести – иначе не скажешь, ведь ядерной войны так и не случилось, а то бы нас всех тут точно не было. Но в принципе они способны, перелетев океаны и континенты, сравнивать с землей целые города. Короче, оружие конца света.

– И наше правительство построило такую штуку здесь? Я имею в виду – ракетную шахту?

Гвоздь указал кивком на знак.

– Видимо, да. Раньше военные строили их сотнями в строжайшем секрете – причем, как правило, в отдаленных районах, где живет мало людей. Идея заключалась в том, что, решись русские когда-нибудь пойти на нас ядерной войной, мы бы пульнули всеми этими игрушками одновременно из всех концов страны и, в свою очередь, стерли бы с лица земли их. Ну, и русские делали все то же самое.

– Гарантированное взаимное уничтожение, – добавил Ноа, отчаявшись открыть искореженную дверь. – И знаешь, это сработало. Пожалуй, только из-за существования этих ракет не разразилась Третья мировая. Последствия казались каждой из сторон слишком ужасными, чтобы рискнуть выстрелить первой.

Я почесала щеку, слегка раздраженная своим незнанием.

– Значит, где-то здесь находится пусковая установка для ядерных бомб?

Гвоздь покачал головой.

– Сейчас уже нет. Гигантские межконтинентальные ракеты сняты с вооружения. Теперь мы начиняем атомными зарядами подводные лодки, это удобнее и эффективней. Старые ракеты вымерли, как динозавры. Выведены из эксплуатации. Списаны. Власти даже выставили некоторые из старых пусковых шахт на продажу. Те, кому нравятся медвежьи углы в каком-нибудь Вайоминге, могут поселиться в такой шахте.

Ноа задумчиво осмотрелся.

– То, что одну из таких штук когда-то разместили именно здесь, – вполне логично. Файр-Лейк идеально походит на роль медвежьего угла из тех, которые они искали. Место глухое, изолированное… Также понятно, почему потом они перестали его использовать.

Я уперлась руками в бедра.

– Зачем тогда вооруженная до зубов кавалькада пожаловала сюда на этой неделе?

– Возможно, в резервате до сих пор хранятся какие-то боеголовки, – предположил Ноа. – И из-за военного положения они снова взяли их под охрану.

Гвоздь насмешливо фыркнул.

– И оставили их за разрушенным блокпостом с дырявым забором? Военные, может, и ленивы, но не до такой же степени.

Ноа нахмурился.

– Ладно, тогда как ты это объяснишь? Зачем сюда пришли войска?

– И главное, куда они подевались? – шепнула я, не сводя глаз с дороги. Увидим ли мы свет в конце тоннеля? Я вспомнила гул, который мы слышали, пробираясь сюда. – Ладно, идем дальше.