Проект «Платон»

— А в чём разница?!

— Э, брат! Ты или плохо освоил элементарный школьный курс, или в гордыне своей кое-что простейшее подзабыл.

— Но исследование — инструмент философии, — методологии, если угодно!

— Вот именно! Инструмент! А инструменту не стоит стремиться постичь глубочайший смысл мироздания вообще и даже исследуемого явления в частности. Постановка вопроса для инструмента гораздо скромнее: он должен выяснить нечто совсем простое. И для инструмента вопрос «зачем?» означает вполне определённое.

— И что?!

— И то! Зачем вообще Создатель дал тебе это задание? Да для того, чтобы ты его выполнил, чёртов ты инструмент!

Антон хотя и тихо, но с видимым огромным удовольствием рассмеялся собственной шутке. Иван лишь досадливо засопел. Крыть было нечем. Антон всегда уделывал его в дурацкой бессмысленной риторике.

— Не такая уж она и бессмысленная! Не говоря уже о том, что вовсе не дурацкая.

— Слушай, если нам не надо разговаривать, для того, чтобы слышать друг друга, то вот и давай помолчим! — Огрызнулся Иван.

— Мы разговариваем, не чтобы слышать, но чтобы слушать! — Надменно-менторски резюмировал Антон. Иван промолчал.

Офис Васильева выглядел совсем иначе, нежели кабинет Митрофанова. Едва глаза привыкли к полумраку, Антон оглядел великолепную обстановку и присвистнул.

— Да-а-а! Васильев был не просто делец и пиарщик. А натуральный сибарит. Я бы от такого дивана не отказался!

Стена над вызвавшим восхищение Антона диваном была сплошь увешана групповыми протокольными фото. Очевидно, с благотворительных вечеринок, балов и прочих подобных бессмысленных мероприятий, где владельцы частных самолётов, выгуливая бриллианты, стоимостью в годовой бюджет государственной ортопедической клиники, скидываются на инвалидные коляски для малоимущих.

Иван посветил фонариком.

— Васильев любил благотворительную ересь. Часто фотографировался с гламурными знаменитостями из мира моды, подиума и прочими прекрасными блондинками, бегущими за инклюзивное обучение, прыгающими за права аутистов и пьющими брендовую водку вприкуску с чёрной икрой — за даунов. Ну и всем таким. — Иван выразительно помахал ладонью. — Хотя, как пусть и даже проходной психоневролог, он должен был понимать вред всей этой инклюзии в первую очередь для больных детей.

— С блондинками, говоришь? Почему именно с блондинками? Фигура речи? Потому что среди озабоченных всем хорошим против всего плохого гламурных див давно уже достаточное количество прекрасных брюнеток.

— Вроде нет. Не фигура речи. — Иван замешкался, припоминая. В конце концов, у него тоже отменно тренированный мозг. — Может, Васильев и фотографировался с брюнетками, с рыжими и со всеми остальными, — но я видел только его фотографии с блондинками.

— Крашенными или натуральными?

— Да кто их разберёт. И причём здесь это?!

— Ещё не знаю. Просто наблюдение. Значит: блондинки. — Антон ещё раз внимательно окинул взглядом фотографии. Хмыкнул многозначительно. Переменил тон: — Ладно. Давай искать.

— Что?!

— Что-нибудь! Не мог он совсем не заниматься пациентами. Сейчас нет такой гламурной дивы, да и просто девицы из офиса, которая бы не считала себя пациенткой. У них очень модно лечить всякое…

— … что отменно лечится дисциплиной, — подхватил Иван.

— … или ремнём, — добавил Антон. — А раз он врач-пиарщик, то все эти пациентки были его.

Антон внимательно оглядел помещение.

— Где бы ты здесь, посреди всей этой кожи, стекла и металла, спрятал бы немодные бумаги? Ага! Вот зачем ты здесь, наш кокетливый островок стимпанка!

Антон направился к небольшому письменному столу, стоящему в углу, действительно выполненному в манере фантастической нарочито-технологичной псевдовикторианской эпохи. И открыл единственный ящик:

— А вот и ты, наш маленький дружочек!

В ящике стола лежал небольшой плоский сейф.

— Стильно! — Одобрил Антон, надевая налобный фонарик. — Но подошло бы пижону лет тридцати. Вроде меня. Но никак не мужчине шестидесяти лет. В шестьдесят это уже фи и моветон!

— Не вздумай! — Шикнул на друга Иван, осторожно подходя поближе.

— Федьке-Быку чужого не надо! — Фыркнул Антон. — Своё бы не упустить!

Он уже справился с шифром сейфа:

— Код отмены проще, чем в дешёвой гостинице, ей богу! Стоило так понтоваться?

Из плоского сейфа была извлечена тоненькая стопочка историй.

— Так-так-так, что у нас здесь? — Антон пробежал глазами первую: — «Обсессивно-компульсивное расстройство. По шкале Йеля-Брауна — ноль баллов».

— Врёт пациент.

— Пациентка, — поправил друга Антон. И протянул вложенное в историю фото. — Блондинка. Молодая. Красивая.

— Тем более врёт.

— Ты говоришь: «врёт», — а господин Васильев тактично записал: «субклиническое состояние». Поэтому он и бизнесмен. Был. Хотя скажи мне, брат Иван, у кого из нас не субклиническое состояние в принципе? Так что бизнес не врёт, бизнес — адаптируется к нуждам рынка!

Иван отмахнулся: не трать время, не у себя дома!

— М-да! — Взяв в руки вторую историю, Антон сразу же увидел фотографию. — Смотри ты! И тут блондинка! Очень похожая на первую! Его жена могла бы быть их матерью.

— Диагноз?! — Подал нетерпеливую реплику Иван.