Проект «Платон»

— Просто тебе мозги от страха отшибло.

Беседуя с товарищем, растерянно торчащим посреди кабинета Митрофанова, Антон быстро и последовательно открывал ящики стола, осматривал полки. Внутри одёжного шкафа стоял старый добрый несгораемый сейф, который редко встретишь в современных учреждениях.

— А вот и истории болезни! Или ещё что интересное. Судя по размерам — и то, и другое. Довольно добротная модель. С кодовым замком я бы быстрее справился.

Антон достал из кармана отмычки. Иван таращился на товарища во все глаза. Он и это умеет?! Да, и такое уже всплывало. Лучше не знать, не спрашивать, не задумываться!

Антон быстро справился. Внутри сейфа лежали только файловые папки. Он вынул их, положил на пол, сам сел рядом, надел налобный фонарик и обратился к Ивану:

— Так и будешь торчать несчастным привидением? Поздно, дружочек! Чебышев тебя уже сзумил!

Антон рассмеялся, увидав какой перепуганный взгляд бросил Иван на портрет учёного, днём казавшегося добрым дедушкой с ясными прозрачными глазами. Сейчас с портрета щурился подозрительный желчный старик.

— Да садись уже! Вдвоём быстрее. Вон их сколько!

Иван подошёл, сел, Антон вручил и ему налобный фонарик.

— Только головой не верти. Не надо тут устраивать ночную пляску прожекторов!

— Всё равно не понимаю, что ты хочешь найти в историях болезни пациентов Митрофанова!

— Может, и ничего. Не узнаем, пока не начнём искать.

Через час друзья закончили просматривать довольно увесистую кипу бумаги.

— Нашёл что стоящее? — поинтересовался Антон у Ивана.

— О, да! Массу всего! У Михаила Александровича тяжёлые патологии, невероятные неординарные подходы и методы! Он возвращает людям разум, движение, нормальную жизнь! А то и…

— Что-то интересное для нас! — Оборвал Антон поток восторга.

Иван пожал плечами и скривил красноречивую мину:

— Я всё ещё не представляю, что может быть интересным для нас. А ты?

Иван ни на секунду не сомневался в способности своего друга, не получившего ни единых вузовских или, тем более, кандидатских и докторских корочек, понять, о чём идёт речь в этих местами слишком мудрёных записях. На вопрос, с восхищением адресованный Антону: «Откуда вы так много знаете?!», он всегда довольно ехидно отвечал: «Я умею читать». Равно Антон умел осмысливать прочитанное, а уж его способность запоминать можно было приравнять к эйдетике. Которую он развил постоянными упражнениями.

— И я — ничего. Это архив. Честный медицинский архив. И тут нет ни единой неудачи. Сплошные улучшения, восстановления функций и так далее. Соответственно, ни одного мстительного родственника. К тому же — убит не Митрофанов. В пациентах Митрофанова нам действительно нет никакого проку! Идём, брат, в кабинет Васильева. Ты же был там днём?

— Да! Но…

— Никаких но! Это административное крыло. Дедушка-вохровец спокойно спит на стойке регистрации. А то и вовсе на раскладушке за ней.

Друзья вернули на место истории болезней, Антон закрыл сейф, вернул окно в первоначальное состояние. И отобрал у Ивана статуэтку Будды, которого тот взял в руки и нервно оглаживал, пока друг приводил в порядок стеклопакет.

— Господи! Я не помню, как он точно стоял!

— Помнишь, — усмехнулся Антон. — Мозг сканирует пространство в куда больших объёмах, нежели нужно разуму. Следует всего лишь уметь извлекать детали из архива.

Иван закрыл глаза, сосредоточился.

— Без нужды. — Антон уже поставил Будду. — Мой мозг тоже сканирует пространство. В больших объёмах, нежели твой. Во всяком случае — в больших осмысленных объёмах.

Иван скривил другу вредную рожицу.

— Ты только фамилии иных пациентов подальше в архив своего разума положи! На самую труднодоступную полку. А лучше — уничтожь.

— Это невозможно. В моих архивах всё находится на расстоянии вытянутой руки. Но я редко руки протягиваю без крайней необходимости.

— Вот и хорошо!

Замок на двери был английский. Легко открыть изнутри. Ещё проще захлопнуть снаружи.

— А вот столь легкомысленное отношение господина Митрофанова к хранению подобной документации меня удивляет, — прокомментировал Антон, аккуратно прижав язычок замка и закрыв дверь без единого щелчка.

— Тише ты! — Занервничал Иван.

— Да ты шипишь громче!

По коридору прошли быстро и беспрепятственно. Разве только Иван дёргался — одно дело под покровом условной темноты. Совсем другое — когда пусть приглушенный, но свет. Или пугала разница между лунным светом и электрическим? Ни одно животное не боится лунного света.

— Представляешь, как боженьке было страшно, когда он сказал: да будет свет, и стал свет!

— И увидел бог свет, что он хорош! — Пробурчал Иван.

— Вот и ты так же думай!

Антон невыносим! Но без него Ивану было бы ещё невыносимей. Он понятия не имел, как справиться с заданием Создателя. Сидел бы сейчас в пустой квартире и мучился вопросом: зачем вообще Создатель дал ему это задание? Так что хорошо, что есть Антон. И он вовсе не ехидный. Это чувство юмора такое. Специфическое!

— Кстати, о твоём бесконечном «зачем», — сказал Антон.

— Почему кстати?

— Потому что ты слишком громко думаешь. Так вот, ты ставишь вопрос «зачем?» — как философ, или же как исследователь?