Проект "Стокгольмский синдром"

— Ненавижу тебя, твою семью и все, что касается вашего имени! — сокрушается, затем эхом раздается хлопок пощечины. Диана оставила след на мне, вымещая свою боль. В квартире повисла тишина. Только наши дыхания со свистом слышны, раздражая обоих. — Я хотела только одного, — вдруг обронила Диана, стыдливо прикрывая свою грудь. Сжимаю губы в тонкую полоску, выражая некое сочувствие с пониманием.

— Мы все хотим только одного — быть счастливыми, — добавляю, раскрывая шире дверь, демонстрируя свое нетерпение. Девушка кивает, будто соглашается с моим мнением.

— Нет, ты меня не понимаешь, — останавливается напротив меня и в упор смотрит в глаза, выискивая в них кого-то другого. — Только одного, — практически губами проговаривает, едва добавляя в слова жизни. Нахмурившись, пытаюсь уловить суть сказанного, но что-то мешает, и я не могу понять Диану. Наконец, девушка покидает квартиру, оставляя после себя аромат ванили, и теперь этот запах лишает мой рассудок нормального покоя. От злости, что скопилась внутри, ударяю по стенке, раздирая костяшки пальцев до крови.

— А-а-а! — завыл, падая на пол. Схватившись за голову, сам себе причиняю боль, оттягивая волосы. Диана ворвалась в мою жизнь внезапно, но уходить не желает, намеренно использует все, что может напомнить о моей Оле, словно так добивает во мне последние крупицы надежды. Глубоко дышу, усмиряя растущую в сердце пустоту от отчаяния. Я на грани. Знаю, еще немного и обратного пути не будет. Метаюсь из угла в угол, как подопытная мышь, ожидающая своей очереди. Все заявки в штаб, которые отправлял последние полгода — отклонены, ссылаются на срок давности дела и его безрезультатность. Черт возьми! Что я должен сделать еще, чтобы сдвинуть с места всю бюрократию, ведь сам — один, я просто песчинка в огромном болоте беззакония. Мысль обратиться к своему отцу все еще зреет глубоко в сознании, но, раз сам просит о помощи, то, скорее всего, у него что-либо просить бесполезно.