Проект "Стокгольмский синдром"

За окном начинает заниматься рассвет, и первые лучи солнца заполняют нашу комнату, играя на стенах красным сиянием. Я так и не смог успокоиться, словно охранял покой моей пушинки, которая мгновенно уснула, стоило коснуться головой подушки. Накрываю ее, беспокоясь, что может промерзнуть, а потом вовсе за талию притягиваю к себе, согревая своим теплом. Хочу, чтобы Оля чувствовала его, даже во сне, и знала — я рядом. И по утру этот мираж не рассеется, а только наберет силу. Подстраиваюсь под ее глубокое дыхание, вторю каждому движению грудной клетки, чтобы скорее отправиться в мир нирваны вместе с ней. Тело все напряжено, а мозг, будто юла, запускает шестеренки. Вечер оказался слишком тяжелым. Свалилось все, что только могло быть, не считая лишь его окончания. Я дал слово Аврааму, что подумаю насчет отцовского предложения. К слову, которое беспокоит меня не на шутку. В голове не укладываются и не состыковываются одна деталь с другой, будто меня намеренно вводят в заблуждение. А отсутствие Марка, вовсе настораживает. Брат не соизволил мне позвонить, или как-то напомнить о себе, хотя раннее без этого он не мог. Считал, что обязан поддеть меня и намеренно пнуть по больному. Вольность, что теперь творится в клубе, превращает заведение в подобие ада, творящегося теперь наяву. И куда смотрит отец, мне не ясно. Будучи еще юными парнями, до того, как угодили в ловушку штаба, мы с Марком однажды видели весь процесс, которым руководствовался наш отец. Видел в глазах каждого его подчинённого уважение и боязнь. Многие желали оказаться на лакомых местах, завоевав таким образом доверие владельца. Некоторые находили лазейки и брали шантажом, но вскоре их тела всплывали далеко от города. А теперь, почему отец вновь не прибегнет к жестоким методам, чтобы приструнить шум вокруг клуба. Чего он боится, что готов отдать мне право на заведение, а не Марку?

Оля чувствует, что я ворочаюсь. Она оборачивается ко мне лицом, утыкаясь носом в грудь. Улыбается. Сердце мое бежит галопом, ведь знаю, что пушинка его слушает. Пусть сквозь сон почувствует, как сильно я ее люблю. И заставлю каждого пройти круги ада, кто помешал нам быть счастливыми.

— Прекрати думать, милый, — сонным голосом произносит, чуть приподнимая голову. Гладит мою грудь, зарываясь в поросль волос. Нежные касания Оли меня убаюкивают, словно она нашла к ним личный бальзам, с помощью которого теперь успокаивает. Даже спустя столько времени она чувствует меня на интуитивном уровне, и словно не было той ямы, которая вдруг образовалась в нашей общей жизни.

— Не хотел тебя разбудить, прости, — она снова опускает голову мне на грудь, и я обнимаю ее, зарывшись носом в затылок. Под тихие вдохи мы, наконец, оба уснули.

Отдаленно слышу звук мобильника, который оповещает меня, что пора вставать и собираться на работу. Зарывшись в подушку, никак не мог раскрыть своих глаз, ведь сам скорее выдумал, что моя Оля теперь рядом со мной. Провожу рукой по второй половине кровати, но там пусто и холодно. Вздыхаю. Потом поворачиваю голову, где действительно обнаруживаю пустоту. Разум мгновенно затмевается помутнением, а потом вдруг слышу шум воды в ванной. Черт возьми, это вовсе не сон, и моя пушинка со мной. Подрываюсь с постели. Наверное, я слегка перенервничал, и влетев в ванную, лишь напугал жену. Она полоскала рот, а когда поднялась, увидела в отражении зеркала меня — взъерошенного и взволнованного.

— А! — зубная щётка выпадает из ее рук, оттого что все тело вздрогнуло. — Зачем так врываться? — возмущается, но уже с улыбкой.

Я сканирую все ее тело, потому что моя Оля абсолютно нагая — стоит передо мной. В глазах мутнеет от вспыхнувшего вожделения, которое тоже возрождается во взгляде пушинки. Она ступает несколько шагов, и касается моей груди теплыми ладонями. От горячей воды тело покрылось легкой испариной, а руки стали еще мягче, чем вообще возможно. Она ловко проводит ими по моей груди, а затем заводит за спину, начиная царапать ноготками. Я закрываю глаза, отдаюсь полностью ощущению, которое током прошибает в каждой клетке. Оля целует меня: сначала в шею, затем подбородок, неспеша добирается и до губ. Боюсь не сдержаться. Кладу руки ей на талию, приподнимая на уровень своих глаз, а затем сам обрушиваюсь на ее губы, теряя свой собственный рассудок. Возбужден до предела, и, когда Оля буквально запрыгивает на меня, сцепляя ножки в кольцо и захватив меня в плен, вся моя выдержка рушится в одночасье. Я уношу ее из ванной обратно в спальню. Аккуратно укладываю на постель, которая все еще хранит утреннее тепло. Мы не можем оторваться друг от друга, поглощая самих себя до самого дна.