Проект «Убийца»

– Как был одет убийца?

– В первый или второй раз?

– В оба.

– В ночь на нём был надет чёрный балахон, не знаю, как длинный свитер, скорее. Чёрные армейские сапоги на высокой тракторной подошве. Седовласый парик, длинный, до поясницы. И маска. Алебастровая, белая, – поправил Леон, неуверенный знает ли Чарльз что такое алебастр. – Отверстие для рта и спирали в районе глаз. Оружие когти.

– Когти? – переспросил Куинн с кислой миной.

– Да, на перчатках было нечто вроде напёрстков с когтями. На правой руке. А в левой – обычный нож, вроде как кухонный.

– Но вчера он был в другом маскараде?

– Да, вчера он был во всём чёрном, но в обычной одежде, в кожаной куртке, лицо не разглядел, не видел. Нож спрятан под рукавом. Высокий, рост около шести футов и двух дюймов.

– Что же, совпадает по тому, что говорили свидетели и что мы видели на камерах.

– Подозрения с меня сняты?

– Значит, его целью были вы? – Куинн проигнорировал вопрос. – И из-за вашей игры с переодеванием вместо вас убили Гаррисона?

Леон молчал, ему хватало собственных угрызений совести. Чарльз с ловкостью фокусника стрельнул сигарету из полупустой пачки. Щёлкнула искра, разлившая красно-оранжевое пламя, украденное промышленниками в маленькую зажигалку.

– Вы позволите?

– Не позволяю, – в тон ему отозвался Леон, упиваясь секундной растерянностью и непониманием на высокомерной физиономии. Чарльз кислотно улыбнулся и опустил колёсико зажигалки.

– Ты меня ненавидишь, да? – и сощурил глаза с таким довольным видом, точно уличил уличного жулика. – Нашёл козла отпущения в своём горе?

Бёрк смерил его красноречивым злым взглядом, приправленным специей отчаяния.

– Знаешь, труп воскресного Потрошителя ещё не найден, я не могу утверждать, что ты не врёшь. Мы допросим твоих одногруппников, о которых ты упомянул. Конечно, я организую поисковую группу. Если убийство было, скорее всего, труп выкинули в озеро. Не ясно только зачем. Раз зашло дело о Потрошителе, то тела до этого никогда не прятали. И я хотел бы всё-таки уточнить, не было ли у тебя врагов, желающих смерти?

– Нет, – невозмутимо отрезал Леон.

– У Гаррисона?

– Никого, кто мог желать смерти.

– Хорошо-хорошо. Мы припишем это убийство к «Потрошителю», как вы его называете. Но знаешь, ненавидь не меня, а общество, которое сеет семена хаоса. Главные враги полиции – Интернет и СМИ. Они как настоящая зараза распространяют инфекцию со скоростью света, а нам – разгребать за ними дерьмо. Несчастные изнасилованные дамочки приезжают в участок с восьмимесячным животом, утверждая, что беременны от Потрошителя, при том, что убийства начались полгода назад. Другие психотики орут во всеуслышание, что они и есть Потрошитель, звонят в студию, просят взять у них интервью. А некоторые фрики и вовсе заводят себе страницы в соцсетях от имени Потрошителя.

Леон вздрогнул, притаился, вслушиваясь в слова детектива. Страницы в соцсетях. Он совсем забыл упомянуть о «Потрохах Резака», с которым они переписывались в оба дня трагедии.

– Я не говорю уже о десятки анонимных звонков «свидетелей», которые якобы видели Потрошителя. А я – сито, через которое пропускается это дерьмо. Улавливаешь мысль? Отвратительно не то что этот мир безразличен к твоему горю, страшно то, что твоё горе их маниакально притягивает, что общество мысль о Потрошителе не пугает, а возбуждает. Словно чужое горе – это парк аттракционов, который можно обсудить, которым можно прикрыть другие более насущные проблемы. А знаешь, что самое жуткое в этой ситуации?

Леон проигнорировал интригующую паузу искусного софиста и демагога, которая, вероятно, предназначалось для его заинтересованного «Что же?».

– Через год никто не вспомнит о деле «Потрошителя». Никому не будет дела до сенсации, которую пихают сейчас во все дыры, подавая на блюдечке с разной приправой. Грядут новые трагедии, новые новости. А боль останется только с тобой, и только тебе с ней жить, а не им, – Чарльз указал на окно, откуда доносились шум дороги и щебетание птиц, – и не мне. Я привит тысячами убийств и сотнями расследованиями. Твоё дело не отличается для меня от других, мной раскрытых. И да, я собираюсь раскрыть это дело, как бы ты ко мне не относился.

– Потроха Резака. – Слова вырвались сами собой, как волшебная формула, способная привести к правильному уравнению.

– Прости, что? – опешил Куинн, ничего абсурднее до этого не слышав.

– Потроха Резака – это никнейм в чате. В обоих случаях перед нападением мы переписывались в Даркнете, на форуме в закрытом чате только для двух пользователей с Потрохами Резака. Среди узкого круга слагали слухи, что это Потрошитель и тот, кто напишет ему, становится его потенциальной жертвой. Калеб вчера в обед написал, что мы находимся у Академии, где мы все учимся.

– То есть убийца мог следить за вами благодаря этой информации от самой академии, пока не дождался, когда «ты» останешься один, – закончил мысль Куинн, воодушевлённый информацией, которую как будто только и ждал.

Он мазнул ручкой в блокноте, пометив важную информацию, какую мог упустить при прослушивании аудиозаписи.