Проект «Убийца»

– Я ещё никогда так часто не рыскала по супермаркетам, серьёзно. Я теперь чёртов гуру скидок и акций. Если я куплю ещё одну упаковку твоих любимых спагетти, то смогу в подарок получить кастрюлю. На кой она мне чёрт, я не знаю. Но халява такая приятная вещь, что ты готов бросить все важные дела и пойти на розыгрыш ненужной вещи. Просто, чтобы потешить фортуну. А ещё люди, боже! Нет ничего увлекательнее наблюдать за покупателями. В каждое определённое время ходит свой контингент. Утром – пожилые, в обед школьники и домохозяйки. А ночью, это точно психопаты и социопаты, отвечаю. Они рыщут между полок стеллажей, как будто между выбором из майонеза и кетчупа продумывают пустить ли на жертву сперму или кровь жертве.

Рейвен подошла слишком близко, чтобы он чувствовал её щекотливое дыхание на макушке. Она обняла его, шаловливо играя пальцами по чувствительным точкам, разминала напряжённые плечи и любовно шептала о ночных социопатах, скотче и скидках на ножи.

– Ты узнала, где Арлин? – Леон спрашивал каждый день, но ненавязчиво, между темами о его планах на будущее и выборе фильма на вечер. Так, между прочим. Он не знал номера Арлин. Попросить Рейвен дать её номер, могло показаться подозрительным и некрасивым с его стороны.

– Она прислала смс, что у неё ангина и высокая температура. Немудрено, в её-то тоненьком платьице на Хэллоуин, – с долей фальшивого беспокойства Рейвен цокнула языком. Как быстро она забыла свою музу, как только получила Леона обратно в своё распоряжение. – Я всё равно названивала, чтобы услышать хотя бы её хриплый голос. Но трубку взял её мерзкий брат, наорал на меня, цитирую: «Тупая сука, что не понятного, у неё горло болит», и бросил трубку. Жаль, что нельзя подать на него в суд за оскорбление. А хотя, я ведь могу считать оскорбление этой невежественной свиньи за психологическое насилие? Я смогла бы срубить с него бабла, даже не нанимая адвоката. Серьёзно, некоторым ранимым личностям можно нанести психологическую травму подобными высказываниями. Я могла бы создать целый судебный прецедент!

У Рейвен был хорошо подвешен язык, она бы с лёгкостью могла поступить на журналистику или юриспруденцию. Но Рейвен предпочла бросить вызов родителям и обществу: прожигать жизнь, заниматься самоуничтожением и грезить о светлом будущем дизайнера. Для дизайнера было бы неплохо научиться хорошо рисовать, а рисовала Кейн посредственно на троечку. Зато вешала лапшу о том, что всё наладится, жизнь забьёт ключом и всё встанет на свои места на твёрдую пятёрку. Главное не опускать руки и двигаться дальше. Только куда именно двигаться Леон не знал. Видимо, об этом она поведает на следующем тренинге по возвращению Леона Бёрка к жизни. Ей бы подошло сидеть в круге анонимных алкоголиков и понимающе кивать головой. Вероятно, на досуге Рейвен прикупила парочку книг по психологии, а его сделала подопытным кроликом психотерапии за пять минут для чайников. Одна из этих книженций, где говорится, что настоящая боль длиться три минуты, а всё остальное – самовнушение. Главное, Рейвен не поддаться в горячую линию помощи. Не всех спасти от самоубийства, вцепившись нарощенными ногтями в скрупулёзно сшитый пиджак.

В глубине души Леон понимал, что впускает Рейвен домой не только в качестве бесплатного, влюблённого фрилансера его утех, но и с безысходной надеждой, что однажды его порог переступит девчонка с улицы, как тогда, когда он не был им рад. Леон был не только прекрасным художником, но и поразительным эгоистом.

* * *

Арлин мутило каждый божий час от бессмысленных разговоров Рендала на фоне включённого телевизора. Как и от белого цвета палаты, напоминающей большой креативный гроб. Поступающий в вену раствор притуплял боль, стимулировал клетки к регенерации и вызывал желание заблевать заботливое накинутое на ноги одеяло.

От канули она отказалась, когда елейно-улыбчивая медсестра норовилась подключить ей искусственный кислород. Она не настолько слаба, чтобы её лёгкие не были способны перерабатывать загаженный антисептиками и хлоркой воздух.

Лучше бы они поставили ей эту канюлю в другие дырки, чтобы клетки, где надо, регенерировали быстрее.

Рендал сидел рядом с койкой, чистил яблоко ножом для резки человеческой плоти и устало зевал после ночной смены избиения и запугивания клиентов Чэйн Боунда.

– Мне нужна вторая подушка, мне неудобно, – ворчала Арлин, ёрзая на раскалённой заднице. Почему к ней нельзя подставить лёд.

– Слышь, мы не в пятизвёздочном отеле. Лежи смирно и получай лечение.

– Я голодная, меня тошнит от этих капельниц, я хочу нормально поесть.

– А яблоко я, по-твоему, кому чищу?

– Я ненавижу яблоки, убери от меня эту мерзость.

Арлин страдальчески отвернула голову со слабым стоном в голосе.

– Охуевшая молодёжь! – возмущённо воскликнул Рендал. – В роте, когда нечего было есть, я жрал грязь с земли, а спал на тараканах, наколотых на иглы! И ни одной, сука, жалобы!

У Арлин не было сил даже закатить глаза. Благо Рендал ограничился короткой ремаркой прошлого без подробностей о тёплых ночах в обнимку с тараканами.