Профессия режиссер монтажа. Мастер-классы

Стив Одетт: В начале шестой недели мы показываем монтаж руководству. После этого учитываем их комментарии, которые в целом содержат хорошие идеи. Затем показываем им чистовой монтаж и только на этом этапе сообщаем исполнительному продюсеру, какой у нас перехрон или недохрон. Причина, по которой мы ждем так долго, заключается в том, что мы не знаем, что они захотят добавить или убрать. По-моему, черновой монтаж обычно превышает хронометраж на восемь минут, а чистовой может оказаться длиннее на четыре минуты. Черновая версия двухчасового фильма, над которым я сейчас работаю, была на девять минут длиннее. Опасность для большинства лент на этом этапе в том, что если потянешь за ниточку, то можешь ее порвать. Мы решаем, что сократить, используя необычную, но эффективную методику: измеряем длину сцен. Не продолжительность в минутах, а их объем в сценарии. Распечатываем сценарий, складываем в длинную бумажную ленту и обводим каждую сцену. Так сразу видно слишком длинные сцены. В часовой серии ни одна сцена не должна быть длиннее полутора ладоней. Повествование – процесс линейный. Если сцена превышает этот объем, ее можно сократить без вреда для сюжета.

Халлфиш: Насколько структура сценария (в том виде, в каком она была написана) сохраняется в финальном фильме, выпущенном в эфир?

Крэйг Меллиш: С точки зрения структуры сценарий остается практически нетронутым. А вот закадровый голос корректируется постоянно. Мы используем его в процессе монтажа, отказываясь от «говорящих голов», потому что так можем точнее передать суть. Недавно в одной из моих серий «Вьетнама» между двумя вьетнамскими сюжетами проходило 30 минут, и ближе к концу монтажа мы решили поставить их рядом, поскольку они были тонко связаны друг с другом. Их исходное расположение было хорошим, но теперь они работают вместе как единое целое. Пожалуй, большинство серьезных изменений мы стараемся сделать до того, как приступить к монтажу.

Халлфиш: Как вы реагируете на комментарии к монтажу фильма?

Крэйг Меллиш: К каждому мнению прислушиваемся, Кен все записывает. Получив ото всех комментарии, мы удаляемся в другую комнату, садимся за стол и проходимся по сценарию, страница за страницей – «укрываемся в окопах», так мы это называем. Чаще всего правки касаются сценария, и я не могу их контролировать. Но в других случаях это: «Давайте вставим сюда другую фотографию», или «Давайте заменим музыку», или «Добавьте воздуха здесь, вырежьте его там». Такие комментарии выписываю в свой сценарий красным цветом. И монтирую не в гигантской двухчасовой секвенции, а разбиваю ее на части.

Халлфиш: На те самые 20-минутные «катушки кинопленки»?

Крэйг Меллиш: Когда я только начинал работать в студии Florentine Films, мы все еще монтировали пленку, поэтому я придерживаюсь принципа делить фильм на части по 20–25 минут. Это помогает мне и психологически: я знаю, что должен преодолеть не два часа за раз.

«Иногда слишком привязываешься к материалу. Из-за этого легко упустить из виду то, что сделать действительно важно»

Получив правки, мы отталкиваемся от них, когда они нам нравятся. Мы живем со всем этим постоянно, это наше детище. Иногда слишком привязываешься к материалу. Здесь должен быть этот кадр или эта музыка. И точка. Временами из-за этого легко упустить из виду то, что сделать действительно важно. Очевидно, что решающий голос принадлежит Кену и ведущим продюсерам. Но можно убедить их изменить мнение, если правильно все преподнести.

Халлфиш: Твои решения неслучайны, и я думаю, что продюсер ценит то, с какой страстью ты их отстаиваешь.

Крэйг Меллиш: В конце концов, это коллективный процесс. Благодаря этому фильм и становится лучше.

Халлфиш: Ты устраиваешь тестовые показы со зрителями? Какие открытия в этот момент делаешь?

«Когда смотришь фильм с другими людьми, воспринимаешь его совсем иначе»