Профессия: ведьма

— Настоящий антиквариат, — подтвердила я. В мерцающем свете костров хлеб переливался всеми оттенками зелёного, как гномий сыр. — Давай подадим его какому-нибудь нищему.

— Настолько неприхотливые нищие долго не живут.

Я предложила скормить хлеб злейшему врагу, но Лён возразил, что это негуманно — мол, мы же не варвары, зачем так измываться над бедолагой в прогрессивный век колесования? Не отыскав достойного применения уникальному продукту, мы выкинули его в кусты и занялись поисками укромного местечка для расправы над шашлыками.

— Пойдём! — шепнул Лён, увлекая меня за угол ближайшего дома. Мы долго петляли задворками, пока не выбрались на утоптанную площадку, со всех сторон окружённую высокими кустами. На земле лежало ошкуренное бревно, а сквозь рваную брешь в ветвях отлично просматривалась площадь. — Отлично, мы первые! Если кто-нибудь начнёт ломиться через кусты, будем что есть мочи вопить: «Занято!»

— Пойдём, дорогая, здесь уже занято! Какие-то нахалы захватили наше место! — Отчётливо прошипел в кустах мужской голос, огорчённо вздохнул женский, треснула ветка, и всё стихло.

— Сам ты нахал! — вполголоса буркнул Лён. Его услышали, мало того, опознали, и до нас донёсся сдавленный стон и трагически-надрывное: «Извините!», подобное предсмертному хрипу.

— Ну зачем ты так? — мягко упрекнула я.

— А я не вампир, что ли? Не могу посидеть в кустах с девушкой? — улыбнулся он, блеснув клыками.

— Но-но! — я погрозила вампиру вертелом. — Ой, что там происходит?

Мое внимание привлекло странное действо, разворачивающееся на площади — вернее, огороженном верёвкой её кусочке, как раз напротив нашей трапезной. По площадке беззвучно кружились две крылатые тени. Именно тени — быстрота и плавность их движений не имели ничего общего с угловатой неуклюжестью живых существ. Алые отблески пламени трепетали на лезвиях гвордов. Редкий лязг от стакнувшегося железа вызывал волну испуганных вздохов среди зрителей, державшихся на почтительном расстоянии от веревочной ограды.

Бой не закончился, а словно оборвался в самый напряженный момент. Судья — если он вообще был — не подавал никакого знака к окончанию поединка, оба противника уверенно держались на ногах, но почему-то разом опустили оружие и натянуто улыбнулись друг другу, блеснув клыками. Помедлив, левый боец выпрямился и поднял гворд над головой. Толпа восхищённо взревела.

— А как они определили, кто победил? — шепотом спросила я у Лёна. — Они даже не задели друг друга!

— Задели, и не раз. Просто не подали вида, вот ты и не заметила. Им не обязательно драться до поражения. По догевским правилам бой идёт до выявления более опытного бойца. Тогда слабейший просто выходит из круга, и его место занимает другой претендент.

— Так просто выходит? Не плюется и не ругается? И победителя не приходится оттаскивать за шиворот? Странно, вроде бы так яростно сражались… Смотри, никто не торопится подменять выбывшего! Это лучший гвордщик в Догеве, да?

Лён призадумался, и я получила тщательно сформулированный ответ:

— Да — среди присутствующих там.

— Лён, а ты не хочешь попытать молодецкую силушку? У тебя есть шанс произвести на меня впечатление, — предложила я нарочито кокетливым голоском.

— Бешшмышленно, — невразумительно проворчал Лён, вгрызаясь в мясо. — Я их вшех уше один раш в этом году победил, до весны больше не полежут… Рашве што на тренировках…

— Ну и глупые же у вас правила! Надо больше полагаться на удачу. У самого сильного противника есть слабое место. Вся соль в том, чтобы определить это место с первой попытки — второй может не быть. Если он вспыльчив — доведи его до белого каления, если хромает — побольше бегай, если у него болит зуб — целься в зуб, — я смерила Лёна оценивающим взглядом, красноречиво задержавшись ниже пояса. — Есть, конечно, и общеизвестные места…

— Хорошо рассуждать о битве, сидя в кустах. Посмотрим, как ты справишься с настоящим противником, — посерьёзнел вампир, на всякий случай закладывая ногу за ногу.

— С монстром?

— Да хотя бы с ним.

— Одна немаловажная деталь, Лён, — поправила я. — Для битвы с монстром нужен монстр.

— Думаешь, его не существует? — нахмурился вампир.

— Нет, я просто говорю, что сейчас его нет.

— Значит, ты можешь уехать с чистым сердцем? — рано обрадовался Лён.

— Могу, но не хочу, — я бросила в рот последний кусочек мяса, потянулась и умиротворенно вздохнула. — Где ещё я смогу отпраздновать такую Хорошую Ночь?

— А у вас разве нет ночных праздников?

— Почему, есть. Ночь Святого Слуки, или Кладоцветень. Но он в самом конце колосня, не скоро ещё.

— И как вы его отмечаете? — Лён тоже доел баранину и воткнул пустой вертел в краешек бревна. Я последовала его примеру. — Не забыть бы их завтра забрать.

— По-разному. Прыгаем через костёр, мажем дёгтем чужие ворота. Ищем легендарную папороть-кветку, соревнуясь в этом с нечистой силой, которая якобы отводит людям глаза, заманивая в чащобы и буераки. А я уверена — подвыпивших искателей заводят в чащобу не лешие, а собственные ноги.