«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности

— Не такой уж незнакомый. Он научится. Если вообще способен научиться. Трудно предсказать. Некоторые просто не в состоянии приспособиться. Нужна определенная гибкость ума и крепость духа, чтобы изменяться вместе с окружающим миром. Любопытная вещь, Джерри: образовался целый класс людей, которые опускаются на дно общества. Люди, которые не могут или не хотят адаптироваться к новому. Такое, конечно, случается после каждого крупного социального потрясения, но на этот раз мы получаем новый тип неудачников. В конечном счете выигрывает, конечно, гораздо больший процент. Неприспособившихся можно пожалеть, но и только. Что до Теннинга — я не знаю. Мы будем следить за ним, поддержим, если удастся. Но ведь люди с невеликими талантами и с любовью к восторгам публики уже уязвимы. Надеюсь, он справится. Очень надеюсь.

— Дэйв, я не понимаю, — сказала Мэри. — С кем ты собрался бороться?

Он яростно потряс кожаной папкой:

— С важными шишками — с теми, кто построил психофоны и выдумал эту безумную систему с рыбами, деками и семерками. Всю эту… ерунду. Ты меня поняла.

— Но хочешь-то ты чего? — спросила она. — Какая цель борьбы?

Теннинг взглянул на нее. И в теплых сумерках шевельнулось предчувствие будущего, непривычное убыстрение бытия, которое он уловил очень смутно и к которому сразу проникся ненавистью.

— Я буду бороться, — пообещал он. — Я… все это остановлю.

Он резко развернулся и вышел. Официант приблизился к столику, за которым сидела Мэри.

— Виски с содовой, — сказала она.

Тот вопросительно посмотрел вслед Теннингу:

— Один?

— Да, один.

— Он не вернется?

Мэри помолчала, прислушиваясь к причудливому ритму музыки, что доносилась откуда-то снаружи.

— Сегодня — нет, — сказала она. — Но потом — обязательно. Там у него ничего нет. Уже ничего. Конечно, он вернется… рано или поздно.

Работа по способностям

Когда Денни Хольт зашел в диспетчерскую, его вызвали к телефону. Звонок не обрадовал Денни. В такую дождливую ночь подцепить пассажира ничего не стоит, а теперь гони машину на площадь Колумба.

— Еще чего, — сказал он в трубку. — Почему именно я? Пошлите кого-нибудь другого; пассажир не догадается о замене. Я ведь сейчас далеко — в Гринвич-виллидж.

— Он просил вас, Хольт. Сказал фамилию и номер машины. Может, приятель какой. Ждет у памятника — в черном пальто, с тростью.

— Кто он такой?

— Я почем знаю. Он не назвался. Не задерживайтесь.

Хольт в огорчении повесил трубку и вернулся в свое такси. Вода капала с козырька его фуражки, полосовала ветровое стекло. Сквозь дождевой заслон он едва видел слабо освещенные подъезды, слышалась музыка пиано-автоматов. Сидеть бы где-нибудь в тепле эдакой ночью. Хольт прикинул, не заскочить ли в «Погребок» выпить рюмку виски. Эх, была не была! Он дал газ и в подавленном настроении свернул на Гринвич-авеню.

В пелене дождя улицы казались мрачными и темными, как ущелья, а ведь ньюйоркцы не обращают внимания на сигналы светофоров, и в наши дни проще простого сшибить пешехода. Хольт вел машину к окраине, не слушая криков «такси». Мостовая была мокрая и скользкая. А шины поизносились.

Сырость и холод пронизывали до костей. Дребезжание мотора не вселяло бодрости. Того и гляди, эта рухлядь развалится на части. И тогда… впрочем, найти работу нетрудно, но Денни не имел охоты изнурять себя. Оборонные заводы — еще чего!

Совсем загрустив, он медленно объехал площадь Колумба, высматривая своего пассажира. Вот и он — одинокая неподвижная фигура под дождем. Пешеходы сновали через улицу, увертываясь от троллейбусов и автомобилей.

Хольт затормозил и открыл дверцу. Человек подошел. Зонта у него не было. В руке он держал трость, на черном пальто поблескивала вода. Бесформенная шляпа с опущенными полями защищала от дождя голову; черные пронизывающие глаза испытующе смотрели на Хольта.

Человек был стар — на редкость стар. Глубокие морщины, обвисшая жирными складками кожа скрадывали черты лица.

— Деннис Хольт? — спросил он резко.

— Так точно, дружище. Скорей в машину и сушитесь.

Старик подчинился.

— Куда? — спросил Хольт.

— А? Поезжайте через парк.

— В сторону Гарлема?

— Как… да, да.

Пожав плечами, Хольт повернул к Центральному парку. «Тронутый. И никогда я его не видел». Он посмотрел на пассажира в зеркальце. Тот внимательно изучал фотографию Хольта и записанный на карточке номер. Видимо успокоившись, откинулся назад и достал из кармана «Таймс».

— Дать свет, мистер?

— Свет? Да, благодарю.

Но свет горел недолго. Один взгляд в газету — и старик выключил плафон, устроился поудобнее и посмотрел на наручные часы.

— Который час? — спросил он.

— Около семи.

— Семи. И сегодня десятое января тысяча девятьсот сорок третьего года?

Хольт промолчал. Пассажир повернулся и стал глядеть назад, в темноту. Потом наклонился вперед и снова заговорил:

— Хотите заработать тысячу долларов?

— Это что — шутка?

— Нет, не шутка, — ответил старик, и Хольт вдруг заметил, что у него странное произношение — согласные мягко сливаются, как в испанском языке. — Деньги при мне — в вашей валюте. Сопряжено с некоторым риском, так что я не переплачиваю.