Профессор Влад

Обиталище Гарри давно уже ничем не напоминало комнату октябрёнка из букваря. Теперь небольшое пространство узкого «пенала» освещалось натыканными по углам бра, что с приходом сумерек создавало в комнате таинственно-мрачную атмосферу. У окна, плотно занавешенного тяжёлыми, до черноты багровыми шторами, по-прежнему стоял письменный стол, но теперь на нём красовался — о ужас! — череп, выкраденный Гарри из кабинета анатомии; справа от этого мрачного экспоната стояло тусклое настольное зеркало в бронзовой раме на массивной подставке, а слева — оплывшая свеча, вставленная в почти неузнаваемую под застывшей коркой восковой лавы бутылку из-под «Хеннесси»; у её подножия загадочно поигрывал бликами хрустальный шар. Тут же располагался и компьютер, почти нелепый в своей прозаичности; впрочем, Гарри накрывал его тёмным полотном, отчего тот превращался в чёрный ящик, таинственный и жутковатый, как и все предметы в этой концептуальной комнате. Расшатанную тахту сменил уютный диванчик, обитый черным велюром; на нём-то мы и сидели, перешёптываясь (тётя Зара просила не шуметь) и потягивая коньяк из огромных круглых бокалов.

— Да, кстати, — сказал вдруг Гарри, — ты ведь общаешься с Оскаром Ильичом. Не знаешь, он в Москву случайно не собирается?..

Ещё с минуту я бурно откашливалась, подняв руки кверху, а брат заботливо похлопывал меня по спине: если бы дядя Ося узнал, что его обожаемый экс-пасынок им интересуется, он, наверное, от счастья подпрыгнул бы до потолка… И разбил свою лысую голову: уж я-то знала, что Гарри ничего не говорит и не делает просто так. Так что ему на сей раз нужно от моего бедного дяди?..

— Да ты понимаешь, — нехотя объяснил названый брат, — тут один человек работу ищет… Психологом в школе… Анютка… Помнишь её?.. Ну, блондинка, красивая такая, на русалочку похожа?.. Хотя бы на пол-ставки…

— Это которую Калмыков… — начала я и тут же остановилась: брат стиснул свой бокал так, что, казалось, вот-вот раздавит, а по лицу пробежала уже знакомая мне нервическая судорога. К счастью, он быстро взял себя в руки, глубоко вздохнул, отхлебнул коньяку и почти спокойно сказал:

— Ну да, именно. Так вот, я подумал, может, у Ильича остались какие-нибудь концы? Он ведь работал в школе…

Что за ерунда? Устроиться в обычную школу, да ещё на пол-ставки — да ведь это раз плюнуть! Ан нет, возразил Гарри, с Аннет случилось иначе: в поисках места она обошла пол-Москвы и все бестолку. Причина отказа везде одна и та же — «слишком эффектная внешность». А как-то раз, выйдя за дверь учительской, Анна услышала даже: «Какая-то авантюристка». А она просто очень любит детишек и с ранних лет мечтает помогать обиженным и слабым — потому-то и рвётся в простую бюджетную школу, а не какой-нибудь там элитный колледж. Но разве кто в это поверит, увидев её длинные ноги и роскошный бюст?!

— Мымры закомлексованные, — возмущался Гарри, — вонючие старые девы! У Ани, между прочим, красный диплом!..

Вот тут-то я, помнится, и заподозрила неладное — что-то уж очень болезненно он реагировал на чужую неудачу! — но, всё ещё боясь поверить в очевидность, так не идущую ко всему характеру закоренелого циника, решила на всякий случай уточнить:

— Ну, хорошо, Гарри, а тебя-то это почему так волнует?

Вместо ответа брат приподнял лежавшую в изголовье фамильную «думку» и бережно извлек из-под неё блокнот в чёрном кожаном переплете. В первый миг я не совсем поняла, что передо мной, — но когда Гарри, раскрыв своё сокровище, умостил его на коленях так, чтобы ненадёжный пляшущий свет мог хоть изредка заглянуть туда, я, к своему изумлению, увидела ровные столбцы рукописных строчек. Стихи!.. Но ведь раньше Гарри вроде бы не страдал рифмоманией?.. Да, вот именно, раньше; но… — и вновь, как тогда, за столиком «Пси», в его голосе зазвенел пугающий пафос, — …как мне должно быть известно, каждый влюблённый автоматом подключается к божественному источнику вдохновения!.. Тут он бросил на меня строгий, выразительный взгляд — и я ни о чем больше не спросила, боясь помешать брату, который, похоже, в очередной раз решил обнажить передо мной сокровеннейшие глубины своей души.

Те, как и следовало ожидать, изобиловали мрачно-загадочными, трагическими, жёстко-депрессивными, а то и попросту суицидальными мотивами; мне запомнились, например, такие строки:

Бывают детские сады,

Похожие на кладбища…

или вот ещё:

Не ходите сюда ночью.

Чувствуете запах тлена?

Еще много моих клочьев

На шершавых этих стенах…

— Да что я перед тобой распинаюсь?! — вдруг разозлился он. — Ты же у нас аутистка, эмоционально обделённая личность. Откуда тебе знать, что такое любовь?!