Прогулка под деревьями

Огради меня, черный хрусталь прохлады, простор
черный. Так легко колеблются листья,
словно мысли спящих детей. Я вхожу
в расстоянья прозрачные — слыша, как время
идет через сад, как течет от одной
дальней крыши — к другой
и, все выше и выше, взлетает — от созвездья
к созвездью; это движется ночь.

Я немного пройдусь, перед тем, как подняться к себе,
что там ждет — нежность или бесстрастье подруги,
ласки прислужниц из снов? старческий лик исступленный?
Свет дневной, удаляясь
— словно покров —
виден только на миг — опадает вокруг
дивных ног обнаженных —
                                        женщина из хрусталя
и эбена, стройная, в черных шелках — явилась.
Сияя, из глаз ее смотрят в меня, может быть,
звезды угасшие, взоры тех, кто давно среди мертвых.

Свет исчез, но затем мне открылось
пока время течет, и пока я ступаю
по саду, за временем вслед, —
                                               иное совсем —
не красота, за которой мы вечно в погоне,
нездешнего бала царица, куда нас никто не позвал,
где золотые аграфы ни на одном не сверкнут наряде —
совсем иное — но сокровеннее, ближе…

Тени недвижны, кусты трепещут едва, и краски
тоже они смежили. Теперь темнота
землю омыла.
                     Исполинская дверь
многоцветного дня развернулась
на невидимых петлях, и в ночь я вошел,
вышел я, наконец, и иду, и время проходит,
эта дверь вслед за мной исчезает…
                                                     Темнота — уже не стена
в пятнах сажи сгоревшего дня,
я ее одолел, этот воздух и чист и безмолвен,
и иду я вперед посреди неподвижной листвы,
наконец-то могу сделать эти шаги; стал я легок,
как воздушная тень,

времени блещет игла вверх и вниз по черному шелку,
но в руках у меня больше нет портняжного метра, а только
прохлада, темная свежесть,
аромат ее легкий, уже предрассветный.

(Так недолго длилась — эта прогулка по саду,
но волшебней была, чем встреча с магом иль богом.)

* * *