Прогулка в темноте

Кое-как на ощупь мы прижались к шершавой породе и, положив руку на плечо впереди идущего, проследовали по направлению узкого лаза в заваленной арке. Нам очень хотелось верить в правильный выбор движения, однако это оставалось лишь верой. Джон уверенно держался, убеждая в аксиоме принятого решения. Наш шаг был медленным, поскольку в темноте, даже будучи уверенным в своем пути, всегда испытываешь робость пред тем, как опустить ногу. А если учитывать весь ужас ситуации и окружавших нас обстоятельств, удивительно, как удалось не сойти с ума.

Не могу сказать, сколько прошло времени: пролетели ли минуты или часы, но мы вскоре стали понимать: желанный лаз скорее всего находится в другой стороне. Внутренний компас не работал, а эмоции, овладевающие нами с каждым пройденным метром, все сильней и сильней полярно менялись. Сперва, практически сразу после движения, я почувствовал оптимистичный прилив, поскольку идти в никуда лучше, чем сидеть нигде. Затем сковывал холодный страх от понимания наших дел, которые были скверные. И это оказалось лишь началом…

Спокойно обсудив, насколько это было возможно, наши дальнейшие действия и перспективы, мы решили развернуться, дабы ещё раз попытать счастье уже в обратном направлении. Но сначала пришлось сделать привал, поскольку эмоциональная и физическая нагрузки совершенно истощили силы. Закурить нам не удалось: даже зажигалка отказывалась работать в этом проклятом нами тремя подземелье.

Допивая скудные запасы воды, в своих разговорах мы невольно скатывались в малоприятное русло рассуждений обо всей чертовщине, связанной с этими катакомбами. Мы вспоминали о погибших солдатах; о старых байках старожил про вход в загробное царство с мифическим Цербером, что стоял на страже, лишь изредка покидавшим свои владения для поедания здешнего скота; о безумце,

в одиночестве блукавшем в лабиринтах ради острых ощущений или же удовлетворения своего больного мозга. Все это угнетало, навеивало приставучий и дремучий суеверный страх, а все попытки прогнать его заканчивались неизменно поражением… Вездесущий мрак лишь усиливал практически неугомонное волнение, помогая воображению рисовать картины, бесконечно далекие от реальности, хотя реальность отнюдь не могла похвастаться более дружелюбным содержанием.

Окончив привал, мы продолжили попытки выбраться из добровольного заточения. Поначалу все шло своим чередом – мелкий шаг, скудное общение, наши руки по-прежнему держались за плечи, однако события, произошедшие далее, навсегда запомнятся и будут сопровождать до могильной плиты. Кошмарный ужас, испытанный в катакомбах древнего городища, и по сей день преследует меня во снах, напоминая о тех малообъяснимых событиях, что пришлось пережить.

К этому моменту мы уже миновали точку, где я, как одержимый, набросился на своего друга – по крайней мере, таковы были внутренние ощущения. Передышек не планировалось, но шедший первым Джон споткнулся и упал, так что нам пришлось потратить какое-то время, прежде чем продолжить. Мы с Полом спокойно расспрашивали его о самочувствии и возможных травмах, как в короткий перерыв в диалоге из-за спин раздался громкий, глухой и мало узнаваемый звук. Словно кто-то из темноты решил резко побежать на нас, а потом, как вкопанный, остановиться в метре, едва не врезавшись…

Хлопки чьих-то ног от такой резкой остановки в момент вызвали бесчисленное количество мурашек и болезненную нехватку кислорода. Находясь в неповторимом испуге, я не мог сделать даже глотка воздуха. Спазмируя и нервно покачивая шеей, я задыхался, грудь разрывалась от колкой боли, на голове волосы исполняли дьявольский танец, а глаза иллюзорно стали улавливать белый свет в непроглядном мраке катакомб. Мои товарищи также не издавали ни шороха, можно было посчитать, что их и вовсе нет! Мы все вслушивались в пустоту…

Первая сказанная фраза казалась банальной, однако содержала общую точку зрения и полностью соответствовала нашим желанием: «Давайте валить скорее…». Не задерживаясь более ни на секунду, мы продолжили движение, стараясь как можно тише ступать ногами.

Несмотря на слепоту, я периодически оглядывался, пытаясь увидеть нечто, следившее за нами. Возможно, это мог оказаться отколовшийся камень, упавший с потолка и немного прокатившийся к нам, или он вовсе лежал на полу, а кто-то задел его ногой. Я старался перебрать все хоть сколько-то реалистичные причины, но каждый раз, вспоминая этот звук, приходил к выводу о своей неспособности объяснить природу хлопков.

Мои уши приловчились к мертвой тишине, и теперь я улавливал даже шуршание пальцев о каменною породу стен тоннеля. Шаги и редкие вдохи Пола и Джона также, несмотря на свою аккуратность, разносились в безмолвном пространстве. Я слышал все… кроме тех звуков, что меньше всего хотел услышать. Легче не становилось, можно сказать, наоборот, каждая прошедшая секунда давила сильнее и сильней.