Прогулка в темноте

Ещё в первое погружение в этот мрак подземелий мы столкнулись с подобным, я имею в виду разбитую бутылку за спинами. Данный момент прилично припугнул, нагнав суеверный страх. И по логике он должен был вовсе отвернуть нас от затеи о втором спуске, но вышло все наоборот. Хотя после мы тот случай старались не вспоминать, а если разговор заходил о стеклянном звоне, то он тут же замалчивался с поворотом беседы в другую сторону.

Сейчас я вспомнил сей факт и не особо ему обрадовался, учитывая, что тогда маршрут не предусматривал возвращения в то место, поскольку выходов хватало. Данная ситуация полностью нивелировала такое преимущество, отчего становилось все больше не по себе. Гнетущая обстановка в купе с возможностью не вернуться на поверхность меня изрядно пугала, а этот гул добавил ещё пару седых волос.

Честно признаюсь, страх побеждал меня, и вскоре я готов был капитулировать. Уже не в добродушной и товарищеской, а в весьма жесткой и требовательной манере я заявил о нежелании продолжать этот бессмысленный, опасный забег по катакомбам. Мне хотелось выбраться наружу, к солнечному свету и свежему воздуху, бежать прочь от безжизненного мрака и затхлой вони.

У меня случилась истерика, в пылу которой я даже сейчас мало что помню, какие фразы слетали с языка и какие оскорбления и доводы мог бросать Полу и Джону. Но случившееся далее… отрезвило меня, а затем заставило совершить ошибку, цена которой могла стоить жизни трех человек…

В наших фонарях разом погас свет. Он сперва просто замерцал, размывая силуэты теней, а после покинул нас насовсем. Джон сразу принялся всех успокаивать, оповестив о наличии запасного фонаря. Мы, естественно, знали о наличии резерва, поскольку все «археологические раскопки» велись под светом именно его.

Когда стали раздаваться пластмассовые щелчки, а темнота не отступала, Пол нервно поинтересовался, как у нас дела. А они были плохи… Лампа никак не хотела давать самое необходимое в катакомбах. Находясь в полном мраке, уставший и утомленный, ты часто становишься жертвой игры собственной фантазии, рисующей малоприятные картины. А если учитывать багаж знаний, полученный о столь таинственном месте и нелегкий путь, проделанный нами, психика очень быстро начинает подводить.

Не могу утверждать, как долго удавалось сохранять хладнокровие, но момент Х все же настал. В обезумившей агонии я набросился на Джона, вцепившись в его куртку. Трепля его изо всех сил и истошно вопя, я раз за разом осыпал друга упреками и оскорблениями за то, что он, вопреки моим предупреждениям, решил вновь испытать судьбу. Я не сразу заметил, а точнее не почувствовал, как сзади меня начали касаться другие руки. Они оттащили меня от жертвы нахлынувшего безумия и охватили тело так, чтоб я не мог пошевелиться.

Через секунду я понял – скрытая фигура во тьме, впрочем, как и все окружающее пространство, принадлежала не Джону, а Полу, судя по испуганному вскрику. Это взбесило меня пуще прежнего. Вывернувшись и освободившись от крепкой хватки, я вцепился теперь в настоящего Джона и повалил на твердый, покрытый влажной пылью пол.

Сейчас мне очень тяжело даются эти строки, поскольку столь низкий и не присущий настоящему мужчине (каковым я себя считал) поступок не укладывается в голове. Стыд и неловкость теперь останутся со мной на долгие годы. Такие подземелья угнетают, затуманивают ясный взгляд первобытным страхом, вгоняя в суеверную колею событий, сопровождающую на протяжении долгого пребывания под землёй. С каждым часом стены тоннелей сужаются, а потолок предательски скатывается вниз, вызывая приступы клаустрофобии. Воздух, с уменьшающимся в нем с каждым пройденным метром кислородом, отравляет мозг, что приводит к глупым, подчас, откровенно идиотским поступкам. Поступкам вроде этого…

Джон не был крупней, однако в силе все же превосходил. Ему не составило большого труда скинуть меня и, прижав руками и ногами к тому же влажному полу. Наконец утраченное мгновением ранее спокойствие вернулось. Осознав поведение и недостойный поступок, я извинился перед своим другом. К моему удивлению, Джон весьма спокойно отреагировал, не бросаясь в эмоции. Пол, уже также собрался, приняв мои извинения за столь агрессивное поведение. Но та самая ошибка, упомянутая ранее, была совершена…

Во всём этом хаотичном безумии мы потерялись в пространстве и совершенно не могли понять, в какую сторону идти. Фонари по-прежнему отказывались освещать мрак, раздражая каждым безрезультативным клацаньем выключателя, вновь воцарившаяся тишина давила сильней прежнего. Правда, длилась она недолго, поскольку единственный доступный способ, помогающий нам не сойти с ума от одиночества, – умение говорить.

Никогда не мог представить, что, несмотря на, казалось бы, простое ориентирование в пространстве с двумя направлениями движения, путь может оказаться столь сложным. Я даже сумел стукнуться о стену тоннеля, уверенно полагая о её отсутствии передо мной.