Происшествие в городе Т

И попадья и пономарь клялись и божились, что ни словом, ни полсловом никому не обмолвились. Да и когда, когда было обмолвиться, ведь не выходили за храмовую ограду. Настоятель только кряхтел в ответ. Хотя толпа его не очень-то и пугала. Люди там все больше безобидные, верующие. Разойдутся, если не объявится среди них смутьян-зачинщик. И точно накликал батюшка беду опасениями своими. Раздался знакомый всему городу звук осиновой трещотки. Колыхнулись люди, расступились, а вот и он – смутьян Андрюшка: рубаха красная, длинная, сам без порток, в руке трещотка. Кинулся, точно кот, на оградку и давай ее сотрясать.

– Пошто христьян чуда узреть не пущаешь? Отопрись, чудо людям за страдание ихнее дадено, а ты его в кармане прячешь!

Настоятель опустил руку в карман подрясника и нащупал ключ от храма. Все ж таки непростые это люди – юродивые, и откуда только им все известно? И хоть юродство как явление почиталось православной церковью, отец Северин не очень его одобрял. Да и как юродивого можно одобрять: ругается матом, пьет горькую, обнажается на публике. Нет, это, конечно, люди святые, и пусть они себе будут, но где-нибудь подальше от его прихода…

Верующие, стоящие возле Андрюшки и вдохновленные примером юродивого, тоже стали, несколько осмелев, к ограде подходить и руками ее трогать.

– Ну, началось, – проворчал настоятель и велел охающей матушке задами в полицию бежать, сообщить о готовящемся насилии.

– А может, обойдется? – проговорила она несмело. – Одумаются!

– Не одумаются, сейчас он их подзадорит, и сметут ограду, а потом за церковь примутся.

– А может, вынести им, показать?

– Чего вынести? – прошипел он. – Ты думаешь, что говоришь? – Он постучал пальцем себе по лбу. – Прознает епархиальное начальство, приход закроют, и куды мы тогда с тобой, к самоедам? Беги давай, пока тут делов не наворочали. Скажи в участке, что собралось человек двести. Да нет, говори триста, скорее приедут!

Попадья подвязала головной платок двумя узлами, с такой силой затягивала их, точно не собиралась больше никогда развязывать.

Когда к месту начинающегося бунта прибыл оповещенный попадьей околоточный надзиратель Бибиков, самый большой полицейский во всей губернии, юродивый так раззадорил людей, что они приступили к активным действиям. Отодвинув засов кованой калитки, стали просачиваться в церковный двор, а некоторые уже принялись царапать храмовую дверь. Сам юродивый забрался с ногами на кирпичную опору ограды. Выказывал при этом полное отсутствие исподнего и, пуская слюни, пел, богохульно перевирая, сорок пятый псалом.

Осталось совсем немного до того срока, когда толпа меняет личину. Вместо старушек-смиренниц появляются скандалящие гарпии. Белобородые, на прямой пробор расчесанные тихие старички в косоворотках превращаются в двоюродных братьев злого волшебника Черномора, а худосочные исповедального вида молодые люди, на лицах которых только выступила плесень будущих бород и усов, неожиданно даже для самих себя наливаются мускулатурой и пробуют плечом, а крепки ли запоры… В общем, околоточный, как бы плохо тогдашние люди ни думали об околоточных, появился вовремя. Он выбрался из таратайки, отчего та вершков на десять стала выше. Придерживая рукой шашку, пробрался к кирпичной опоре.

Юродивый, завидя Бибикова, издал победный возглас:

– А вот, люди, поглядите, подмогу нам бог послал! Дядя, ты скажи, пущай он народ к чуду допустит.

– А ну слазь! – не сказал, гаркнул околоточный, и всех, кто стоял недалеко, обдало чесночным ветром. Толпа поежилась, ибо страшен был полицейский, огромный, круглоголовый, с черными, как печная копоть, усами и кулачищами не менее десяти фунтов весу в каждом.

Но на юродивого ни внешний вид околоточного, ни его громкий голос, похоже, никакого впечатления не произвели.

– А вот не слезу! – воспротивился он и, высоко задрав рубаху, показал околоточному как символ личной свободы причинное место. Старушки зажмурились, мужская часть толпы осторожно хихикнула.

– Посажу в холодную! – пригрозил юродивому Бибиков.

– Не посадишь, за меня люди вступятся!

– Это какие же люди? – Надзиратель тяжелым взглядом, от которого так и тянуло сибирским холодком, обвел присутствующих. – Эти, что ли?

– А хоть бы и эти!

– Здесь в проулке, – обратился околоточный к собравшимся, – стоит взвод конных жандармов с нагайками, так что предлагаю тихо-мирно разойтись по домам, иначе… – полицейский не договорил. Стоящий выше всех юродивый первым заприметил боязливо приближающегося к толпе настоятеля, который только после появления околоточного осмелился выйти из дому.

– Вот он, лихоимец! – закричал юродивый, указывая грязным пальцем в сторону настоятеля. – Где чудо спрятал, сказывай! И гляди, не ври!

– Какое чудо? – спросил Бибиков. – О чем он талдычит?

Настоятель внимательно посмотрел в лицо околоточного, а не разболтала ли матушка чего. Но на батюшку смотрели глуповато-бесхитростные глаза стража порядка, нет – не разболтала.