Происшествие в городе Т

– То, что они снова попытаются вас убить.

– Убить? – Лицо губернатора посерело, губы затряслись, однако начальник сыскной не стал его щадить и с нажимом повторил:

– Да, убить, но вы ведь сами убеждали меня в этом давеча.

– Убеждал! – согласился граф.

– И они, эти люди, обязательно вас убьют…

– Что вы такое говорите, полковник?

– Убьют, если мы не схватим их.

– Ну, так хватайте, полковник, хватайте! Пора от слов переходить к хоть каким-то действиям! Мне рекомендовали вас как умного и опытного сыщика, но единственное, что я перед собой вижу, это младенческая неспособность к принятию самостоятельных решений.

И тон губернатора, и слова носили ярко выраженный оскорбительный характер. От этого мог вспылить кто угодно, но только не фон Шпинне. Начальник сыскной обладал поразительной выдержкой, которая основывалась не столько на хладнокровии, сколько на созерцательном, где-то даже шутливом отношении к окружающим его явлениям. Вот и теперь он никак не отреагировал на выпад графа, а спокойно спросил у последнего:

– Ну, как же мы сможем схватить этих людей, если арестуем Савотеева? Это будет сравнимо с предупреждением их об опасности.

– Полковник! – Глаза губернатора округлились, левая щека задергалась. – Вы, ей-богу, смешите меня. Если его не нужно арестовывать, не арестовывайте, если нужно арестовать – арестуйте! Поступайте, как того требуют обстоятельства, не мне же учить вас сыску!

И все же желание кого-нибудь поучить было у его превосходительства столь сильно, что он не смог отказать себе в удовольствии следующие пятнадцать минут говорить без умолку. Речь губернатора, блестящую с точки зрения ораторского искусства и совершенно бесполезную с практической стороны, можно было свести к нескольким фразам: «Каждый должен заниматься своим делом: пахарь пахать, сыщик искать, губернатор… А это уже не ваше дело, чем должен заниматься губернатор!»

Фома Фомич, надо отдать ему должное, дисциплинированно выслушал и сделал кое-какие пометки в своей записной книжке. Справедливости ради и чтобы читатель не заподозрил фон Шпинне в чинопочитательстве заметим, что к сказанному губернатором эти пометки никакого отношения не имели. Начальник сыскной давным-давно освоил искусство, держась за нить чужого разговора, думать о своем.

Освободившись от запора, возникшего вследствие переизбытка житейской мудрости, губернатор заметно подобрел. Он прикурил пахитоску, глубоко и страстно затянулся, после чего, указывая на блокнот в руках Фомы Фомича, сказал:

– Это хорошо, что вы все записываете, полезная привычка.

– Спасибо, ваше превосходительство, за добрые слова.

– Подданных надобно не токмо ругати, аще и хвалити. Не помните, кто это сказал? Вот и я не помню! Да и разве в этом дело, кто сказал? – Губернатор с треском выбрался из-за стола и принялся, пыхтя пахитоской, взад-вперед ходить по кабинету. – Главное – верно сказано! Кнут и пряник! Сурово, но справедливо! Только так Российская империя может прийти к процветанию!

Графа, похоже, снова накрывало облако замешанного на демагогии патриотического угара. Не в силах более слушать это, начальник сыскной, стараясь не показаться грубым, прервал губернатора и, сославшись на нехватку времени, попросил разрешения удалиться.

– Да, да, полковник, идите и поймайте мне заговорщиков!

– Непременно поймаем. От нас, ваше превосходительство, не уйдут, – заверил губернатора фон Шпинне.

– Я на вас надеюсь! Руки, извините, подать не могу, какая-то непонятная боль в запястье после нападения, а у вас хватка как у медведя…

На том и расстались.

После разговора с губернатором начальник сыскной тотчас же отправился с повторным визитом в Пантелеевскую больницу. Сторож встретил его строго по-армейски, вытянулся во фрунт и громко доложил, что никаких происшествий не случилось.

– Это очень хорошо, – похвалил его фон Шпинне, однако на этот раз хлопать по плечу не стал. – Доктор Закис на месте?

– Утром проходили тут мимо меня, а чтобы шли обратно, не видел, значит, на месте, – демонстрируя логику, ответил старик. – А вот майора нету!

– Сегодня он мне и не нужен.

* * *

Доктор, завидя начальника сыскной, повел себя так же, как и в первую встречу, – спокойно.

– Что-то еще хотите спросить про Мясникова?

– Про кого? – Фома Фомич был настолько увлечен Савотеевым, что напрочь забыл о старике Мясникове.

– Ну как же, вы в прошлый раз спрашивали о Мясникове Осипе Даниловиче…

– А, да, спрашивал, но сегодня я пришел поговорить с вами не о нем, а о Савотееве.

После этих слов доктор явно оживился – можно было предположить, что тема разговора ему нравилась. Они нашли тихий больничный уголок, там сели на лавку, и начальник сыскной спросил:

– Прежде всего меня интересует, кто навещал Савотеева в больнице?

– Его навещала только мать.

– И все? – В голосе начальника сыскной слышалось легкое разочарование.

– Все, а у него нет больше родственников. Правда, еще…

– Что?

– Его навещали дамы из благотворительного общества «Сестры милосердия».

– «Сестры милосердия»? А у нас что, есть такое благотворительное общество?