Происшествие в городе Т

– А с заслонкой, выходит, просчитались?

– Может, просчитались, а может, – Фома Фомич задумался, – может, не знали о существовании печных заслонок.

– Разве кто-то может не знать о печных заслонках? – удивился Кочкин.

– Уверяю тебя, Меркуша, в жизни порой и не такое происходит! Извозчик показал – позавчера приблизительно в два часа пополудни сюда, на Торфяную улицу, он привез женщину в черном платье и с большим букетом белых бумажных цветов… Итак, предположим, эта женщина приехала к Агафонову. Да, очень интересный момент: если мы исходим из утверждения, что она приехала к Агафонову, то должны предположить – она и раньше его посещала…

– Почему вы так решили?

– Все очень просто. Во-первых, она точно указала извозчику, куда ее везти и где именно высадить. А во-вторых, мы опросили почти всех жильцов, и никто ничего не сказал о женщине в черном, с белым букетом. Одно из двух: или женщины не было вовсе, но извозчик утверждает, что она была, и у нас пока нет причин ему не верить. Либо незнакомка осталась незамеченной потому, что ни у кого не расспрашивала, где комната Агафонова. Почему? Знала, где он живет. Значит, была здесь раньше! Но это всего лишь предположение. Итак, я продолжаю свою мысль. Она поднялась по лестнице, вошла в комнату Агафонова, убила его, а бумажный букет сожгла в печи…

– Нет, нет, Фома Фомич, вы ведь только что сказали, в печи последнее время никто ничего не сжигал. Как же незнакомка могла в ней сжечь бумажный букет?

– Не могла, но как старалась, чтобы мы поверили. Свежий пепел, недогоревший цветок, проволочные каркасы – неплохая инсценировка. Над признать, женщина в черном не дура! Не совсем понятно, с какой целью все это было устроено? Но вопрос сейчас в другом: как могла такая неглупая женщина забыть о печной заслонке? Ведь это так естественно: открыл заслонку, затопил печь! Естественно… для человека, занимающегося топкой, или для того, кто вынужден сам топить.

– Вы хотите сказать, что женщина в черном не знала, как топить печь? – спросил Кочкин.

– Ну, не совсем так. Как топят печи, она, конечно, знала, но боюсь, что никогда этого не делала.

– Белая косточка! – вырвалось у Кочкина.

– Что это означает, «белая косточка»? – спросил фон Шпинне.

– Ну, я имел в виду, из дворян!

– Что же это ты меня не называешь белой косточкой, я ведь тоже из дворян? – нахмурился Фома Фомич. Кочкин замялся. – Ну да ладно! – махнул рукой начальник сыскной. – В конце концов, в этом нет ничего обидного. Хотя звучит довольно контрастно: женщина в черном – белая косточка. Боюсь, ты прав, она из дворян. Однако есть еще одна странность. Кучер показал, что в дом незнакомка вошла, держа в руках букет. Так? В этой печи мы нашли пепел предположительно от этого букета. Если она не могла сжечь его здесь, то возникает законный вопрос: где она его сожгла? В какой печи и почему там у нее не возникло никаких проблем с печной заслонкой?

– Может быть, у нее в этом доме есть сообщник? – предположил Кочкин.

Фон Шпинне не успел ничего сказать, потому что новый жилец, до того мирно спавший, вдруг заворочался, но вскоре развернулся на другой бок и снова затих.

Сыщики продолжили осмотр комнаты. Были обшарены все углы, развернуты все попавшиеся в руки свертки, вывернуты все карманы оставшейся от Агафонова скудной одежонки. Отодвинута от стен вся имеющаяся в комнате мебель, даже кровать с новым жильцом. Но кроме сора, грязи, пыли, дохлых тараканов и целого вороха засохших художественных кистей ничего не нашли.

– А что мы, собственно, ищем? – спросил Кочкин, перетряхивая вынутые из закуты вонючие полуистлевшие портянки. Перепачканный пылью фон Шпинне ничего не ответил, но взгляд, которым он одарил своего чиновника особых поручений, был выразительнее любых слов.

«Мы ищем то, не знаю что! – говорили глаза Фомы Фомича. – Надежды мало, но надо постараться!»

Когда, казалось, все уже было осмотрено, взгляд начальника сыскной упал на икону в правом углу. Старая доска с туманным ликом, за позеленевшей и давно выгоревшей лампадой. Фома Фомич взобрался на лавку, снял икону с гвоздя, затем спрыгнул и первой попавшейся в руки тряпкой вытер пыль.

– О, старый знакомый! – воскликнул он, указывая на лик. – Это ведь святой Пан… – Начальник сыскной запнулся, после чего воскликнул: – Нет, это не святой Пантелеймон!

– А кто? – не понял его Кочкин.

Фома Фомич хотел что-то сказать, но не успел.

Глава 31 Новый жилец

– А ну, положь на место! – вдруг заорал лежащий на кровати человек и зашарил рукой у себя под матрацем. Сыщики замерли. Лицо Фомы Фомича выражало умеренную заинтересованность, лицо Кочкина – злую вопросительность и кошачью готовность к любой пакости. Новый жилец, точно снабженный пружиной чертик, соскочил с кровати, босые подошвы разом шлепнулись об пол. Ширококостный, с всклокоченными волосами, с бельмом на левом глазу, он был страшен. В руках, стиснутых до белых костяшек, щербато скалился плотницкий топор.

– А ну, положи на место! – повторил, вертя большой головой, «дровосек» и нехорошо выругался.