Прокаженные. История лепрозория

– На предмет проказы. Видите ли, – задумалась она, – я никогда не ходила на осмотр к врачам. То стыдно, то страшно, то просто не хотелось… Я хоть и не верю, но мысль все-таки есть: а может быть, со мной неблагополучно? А точно и верно можете сказать только вы. Посмотрите, если не трудно, – почти умоляюще взглянула она на него.

– Да полно вам, батенька, откуда вы все это взяли? – И он сердито посмотрел на нее поверх очков.

– Я хочу, доктор… Это же не трудно…

– Не трудно, но к чему это? Зачем?

– Чтоб больше не беспокоиться.

И, не дожидаясь его согласия, она принялась раздеваться, бросая на диван платье, чулки, теплое белье, нижнюю сорочку. Превосходная окраска кожи приятно удивила Туркеева.

– Вас прямо хоть на выставку здоровья, – улыбнулся он.

Выслушав и выстукав ее, Сергей Павлович отметил, кроме превосходной пигментации кожи, вполне удовлетворительную упитанность, крепкую мускулатуру, умеренную жировую прослойку. Кроме того, он определил, что легкие как «кузнечные мехи», и это особенно привело его в восторг, так как он имел склонность видеть какую-то ассоциацию туберкулеза с проказой. Сердце и печень были вполне нормальные. Чувствительность кожи тоже в порядке.

– Ну как, доктор? – остановилась она перед ним, обнаженная и как бы совсем забыв, что стоит в таком виде хоть и перед пожилым, но все-таки мужчиной.

– Я вам еще давеча сказал, что ваши сомнения – глупость, чушь. Выкиньте из головы. Если бы у нас все юноши и девушки обладали таким здоровьем, мы были бы самой счастливой страной в мире. Да-с, батенька мой!

– А у вас микроскоп тут есть?

– Есть.

– Я так и знала, – оживилась Лиля.

– Чего вы еще хотите? – засмеялся он.

– У меня еще одна просьба, доктор, и тогда – все.

– Тоже вроде этой? Нет, от таких просьб увольте, батенька, покорнейше прошу вас. А то мне придется жаловаться Семену Андреевичу.

Она взглянула на него с милой улыбкой и капризным тоном сказала:

– Сделайте мне, Сергей Павлович, еще и анализ крови.

– Крови? – подпрыгнули у него на переносице очки. – По какому же это поводу?

– По тому же самому. Чтоб уж окончательно убедиться.

Туркеев с полминуты смотрел на нее, затем отошел к дивану, опустился на него, рассмеялся.

– Помилуйте, батенька, да ведь это невозможно! Ах вы, стрекоза… Запомните: кровь на проказу не исследуется. Это вам не сифилис.

И, не замечая, как она медлительно надевала на себя сорочку, принялся читать ей лекцию о методах микроскопического исследования.

9. Мастер с больного двора

Лопнувший вал заводского дизеля был доставлен в лепрозорий через день после того, как Маринов согласился принять заказ.

Маринов говорил Перепелицыну, точно боясь, как бы тот не отказался:

– Ведь там четыреста человек рабочих… Месяца на три остановка, не меньше. Весь город как на похоронах…

Перепелицын бодро отвечал:

– Ничего, только бы не передумали. Сделаем. Станок у нас хоть и дрянной, но подправим – черту рога обточит.

Одна рука у него, та, на которой отсутствовали два пальца, была перевязана, но обстоятельство это, видимо, не смущало Перепелицына, – он с нетерпением ждал доставки вала.

И вот к воротам лепрозория подъехала подвода. На соломе сидели двое – один в кепке, худой, высокий, другой в шапке, кругленький, с большими усами.

Ежились от холода. Кругленький спустился с подводы, открыл ворота, тронули, въехали во двор, встретили Маринова.

Кругленький оказался машинистом завода, высокий, по фамилии Гордеев, – секретарем заводского коллектива. Он-то как раз и вел все переговоры с Мариновым.

– Ну и хламида, – заметил машинист, критически осматривая древний станок, на котором Перепелицын предполагал обтачивать шейку вала. – Справишься ли на таком барахле?

Тон машиниста Перепелицыну не понравился. Он понял, что тот сомневается. Затягивая зубами узелок на повязке, сказал как бы в насмешку:

– У иного молодца и конь овца, у иного и овца – рысак. Как же это угораздило вас ахнуть такую вещь?

– Так уж получилось, – неохотно отозвался машинист, – у дизелей случается.

Перепелицын покачал головой.

– И главное – шейку.

Гордеев смотрел на Перепелицына с некоторым любопытством.

– Когда ж ты думаешь его сделать? – спросил он.

– Надо осмотреть.

– Чего ж тут осматривать – дело ясное.

– В вале-то чего осматривать? Его как раз и надо осматривать, – и принялся водить здоровой рукой по гладкой, покрытой масляными пятнами поверхности стального вала.

Пятидесятипудовую махину перевернули. Перепелицын вынул из кармана лупу, протер ее, посмотрел на свет, нагнулся, принялся водить ею над валом.

Осмотр длился более часа. Шейка уже не интересовала мастера, его внимание привлекало нечто другое.

Перепелицын хотел уже было оторваться, как вдруг нагнулся, торопливо сунул лупу в карман, провел по одному месту вала пальцем, нахмурился.

Подошел Гордеев. На блестящей поверхности «щеки» он увидел тоненькую желтую ниточку, вызвавшую у Перепелицына заметное беспокойство.

– Сколько лет работает дизель? – повернулся он к Гордееву.

– Четвертый год.

– Кто его принимал?

– Комиссия.

Гордеев заметно начинал проявлять тревогу, – тон мастера его обеспокоил.