Проходимец (сборник)

Мне меморандумы писать не хочется. Не могу я больше их писать. Достиг точки насыщения. Причем уже давно. Хочется прекрасного. Я еду на станцию Шибуя смотреть юных японских модниц. Продравшись сквозь невообразимую толпу и поплутав по переходам, я, наконец, оказываюсь на Сента-гай. Просто хожу взад-вперед и пялюсь по сторонам. Не знаю, что вызывает у меня больший интерес: обилие вокруг девочек-подростков – в основном худеньких, неразвитых, с на удивление неровными зубами – или то, во что и как они одеты. Наверное, все-таки последнее, ибо это действительно нечто.

Париж, Милан и Нью-Йорк могут называть себя столицами моды, но мода там, какая бы высокая она ни была, томится в неволе, за закрытыми дверями салонов и залов для вялого удовольствия кучки снобов. В Шибуе же – все наоборот. Невообразимо, нереально стильные существа доступны для всеобщего обозрения – и абсолютно бесплатно! Разнообразие стилей и их оттенков сложно передать словами. Отдельные цвета и детали кажутся гротескными, преувеличенными вне всякой меры, даже несуразными. Но когда эти дикие, провокационные элементы складываются вместе, получается удивительно целостный образ, как будто так и должно быть. Малиновые, с оранжевыми прядями волосы девочек гангуро и ямамба превосходно сочетаются с необычайно темным загаром. На коричневых лицах сверкают губы и круги вокруг глаз, намазанные чем-то белым, фосфоресцирующим. Немного похоже на енота. Платформы высотой сантиметров в двадцать. Сверкающие короткие платьица и юбки. Десятки браслетов, бус и висюлек. На их фоне кажутся одноцветно-скучными и вампиры в черных перьях, с лицами цвета муки, кроваво-красными глазами и фиолетовыми губами, и блондинки-когъяру с их дорогими сумками и широкими гольфами гармошкой. Но особенно впечатляют, по крайней мере меня, девочки госурори, или, в более привычной транскрипции, – Готик Лолита. Вариаций, разумеется, множество, но главная тема – этакая кукла наследника Тутти, смесь Красной Шапочки и Алисы в стране чудес. Платьица и переднички – все в кружевах и рюшечках. Шляпки и капоры с ленточками. Ажурные зонтики. Панталончики с завязками. Чулочки и сандалики. Прелесть в общем. При этом, несмотря на название «лолиты», как мне объяснили, – примерные по токийским меркам детки, и они тут не как женщины ходят, а как демонстраторы стиля.

Ну ладно, посмотрели и будет. Пора переходить от эфемерного к конкретному. К тому же, жажда томит. Я спускаюсь в метро и еду обратно в Шинджуку. Только вместо западного выхода, к гостинице, я иду на восточный и немного погодя вступаю в райончик Кабуки-чо. Прогулка по Кабуки-чо в вечерний час для одинокого белого пешехода может быть утомительна. Дюжие негры, стоящие у дверей каких-то непонятных клубов, набрасываются на тебя, хватают за руки и горячо убеждают зайти на огонек. Некоторые долго идут следом. В общем, напряг. Есть более интересные места – с выставленными в витринах фотографиями. Меню, так сказать. Некоторые блюда очень даже ничего. Но когда я пытаюсь войти в одно такое место, потом во второе, мне преграждают дорогу решительные молодые люди и без поклонов и церемоний показывают на дверь. Только для японцев. Посмотрев на лица молодых людей, я решаю не вступать в дискуссии о недопустимости дискриминации и выхожу. Разумеется, помимо заведений с назойливыми нигерийцами снаружи и стопроцентными кидаловом внутри и загадочных, но расистских мест, в которые мне путь закрыт, в Кабуки-чо можно найти и другие развлечения, но мне лень. Я просто гуляю. Воздух подобных районов для меня целебен. Особенно в сочетании с «уисуки», заправиться которым я периодически заворачиваю в маленькие бары, где дополнительные услуги не предлагаются.

Наконец наступает ощущение легкого сюрреализма происходящего и окружающей действительности. У меня как будто появляется некая внешняя точка наблюдения. Я вижу себя со стороны – бродящим по расцвеченным огнями и в то же время темным переулкам. Нас двое: наблюдатель, в руках которого дистанционный пульт, и управляемая им как в компьютерной игре фигурка. При этом восприятие обоих странным образом смешивается. Иногда фигурка делает что-то помимо своей воли, повинуясь команде игрока, и удивляется: «Неужели это делаю я?» А человеку снаружи передаются чувства и ощущения «аватара» – но в приглушенном виде – и отстраненность одного от другого сохраняется. В общем, картина довольно шизофреническая – раздвоение личности. Вместо одного человека возникают два разных, два сообщника – руководитель и исполнитель, – связанные единым действием и обменивающиеся впечатлениями. Я всегда любил это состояние. Еще живя в России, я, приняв необходимую дозу, отправлялся бродить по Москве и другим городам, где мне доводилось бывать, и почти всегда случалось что-нибудь интересное.