Проходимец (сборник)

Просыпаюсь я от удара всем телом обо что-то твердое. Приглядевшись, я понимаю, что это асфальт. Кто-то бесцеремонно выбросил меня из машины прямо на мостовую в бессознательном состоянии, не дав возможности сгруппироваться. Потом внешняя сила поднимает меня, приведя в более-менее вертикальное положение, и прижимает к стене.

– Давай кошелек! – с трудом разбираю я тяжелый акцент. Что-то холодное упирается в щеку.

Вестибулярные и мыслительные функции ко мне возвращаются в ту же секунду. Я понимаю, что холодный предмет у моего лица – это пистолет и что меня грабят. Вот вам и самый безопасный город в Азии! Я понятия не имею, где я нахожусь. Передо мной стоят четыре фигуры. Одна из них, с рысьей рожей, тычет в меня пушкой и требует кошелек. Пушка, скорее всего, газовая или даже игрушечная, но о физическом противостоянии не может быть и речи. Вид у этих людей дикий и недвусмысленно опасный. Таких лиц в Гонконге я еще не видел. Убить меня, наверно, не убьют, но отделают так, что мама не горюй. Происшествие в Сеуле покажется легким расслабляющим массажем. Придется выворачивать карманы.

Человек с пистолетом разочарованно изучает содержимое кошелька, а потом кричит на меня:

– Пошел отсюда!

Я продолжаю стоять, прислонившись к стене. Ноги стали совершенно ватными.

– Ты что, не слышал? Убирайся! – Он делает движение пистолетом.

Все мои силы сейчас направлены на то, чтобы мой голос не дрожал и звучал как можно спокойнее. Я произношу каждое слово по отдельности, медленно – так, чтобы меня поняли:

– Кто… у вас… здесь… главный?

Глава XXXIII. Темнота

Длинные летние дни – одно из крайне немногочисленных преимуществ севера перед югом. Конечно, этот микроскопический плюсик никак не может компенсировать противостоящие ему мощнейшие отрицательные заряды: почти полное отсутствие солнца зимой, холодину, комаров, черт бы их побрал, унылость пейзажа и авитаминоз. Но длинные дни – или белые ночи, как хотите – я люблю и скучаю по ним. У меня с ними связаны первые романтические воспоминания. В Гонконге же ночи темные и наступают они рано. Когда мы с Тони Мак-Фарреллом покидаем офис «Логан Майкротек», на улице уже стемнело.

– Ну, вот и все, Тони, – говорю я. – Как твои впечатления от последней встречи с нашими гостеприимными хозяевами?

– Я думаю, нам удалось достаточно убедительно объяснить, почему мы не можем пока огласить результаты, даже предварительные. Хотя Вонг давил как мог, сидел весь красный и злой.

– Да уж, было видно, что этот хорек бесится. Зубы так и клацали.

Действительно, торчащие вперед резцы Вонга то и дело издавали характерные звуки. В разгар дискуссии я вспомнил русское выражение «щелкать хлебалом» и подумал, что Питер Вонг является для него превосходной иллюстрацией. Настроение мое сразу же улучшилось.

– Неужели он действительно связан с триадами, китайской мафией? Никогда бы не подумал, – размышляет вслух Тони.

Я бы тоже не подумал. Вонг похож больше на сексуального извращенца, чем на бандита. Впрочем, одно другому не мешает.

– Не знаю. Все может быть. Да и черт с ним. Забудь о нем. У нас с тобой последний вечер в Гонконге. Будем веселиться и пировать. Мне тут посоветовали одно дивное место в центре. Поедем ужинать туда. Но будь осторожнее, можно случайно проглотить язык. А ты мне скажи, кому ты будешь нужен без языка? Никому.

– О-кей, – улыбается Тони, – я постараюсь ничего не проглотить.

Мы заходим в гостиницу, Тони нажимает кнопку лифта.

– Ну что, встречаемся через полчасика в лобби и едем в твой хваленый ресторан?

Я хлопаю себя рукой по лбу.

– Слушай, Тони, чуть не забыл. У меня к тебе просьба. Ты можешь зайти ненадолго ко мне? Хочу тебе показать черновик предварительного отчета, даже не отчета, а скорее аннотации к нему, саммари. Там всего страницы три.

– Может, я сначала пойду к себе – вечерний укол сделаю – перед ужином?