Проклятая невеста

— Потому что он умирал, — помолчав, так же сдержанно отозвался чародей, взяв чашку и опустив в нее взгляд. — Я не имею права вмешиваться в чужую судьбу без особых причин. Как не имею права распоряжаться жизнью, которую не спас или не подарил. Теперь ты доволен?

— Пожалуй… — медленно проговорил ир-Кайсах, в самом деле понимая. — А если бы Хатаму ир-Мансуру не удалось меня поймать?

Раэн снова пожал плечами, не поднимая взгляда, и сказал ровным голосом:

— Тогда я нашел бы кого-нибудь другого. Того, кто примет жизнь на моих условиях. Таково правило.

— Снова Равновесие? — усмехнулся Халид.

— Вот именно. Жизнь за жизнь. Ты только это хотел узнать?

— Нет, не только. — Халид старательно держал лицо спокойным, хотя изнутри снова поднималась горькая злость на самого себя: и надо же было так вляпаться! Это псу служить хозяину только в радость… — Куда мы идем сегодня вечером?

— О, здесь целых три вопроса, — отозвался Раэн, с явным облегчением переводя разговор на другое. — Куда, к кому и зачем! Мы идем к Разифу Черному, тому колдуну, что не смог выполнить просьбу ночного шаха. Непременно поинтересуюсь причинами, хотя цель у меня другая. Я бы очень хотел просто получить ответы на свои вопросы и уйти, но Разиф слишком давно мечтает о моей смерти. Сам колдун — моя забота, но у него есть слуги, которые непременно попытаются влезть в нашу ученую беседу.

Халид фыркнул, едва не подавившись последней булочкой. Чародей вопросительно поднял бровь.

— Нет, ничего… — хмыкнул Зеринге. — Ученая беседа, ага. Я просто вспомнил прогулку под луной. Тот бедняга ювелир не скоро решится вновь навестить могилу прадедушки. Вот интересно, какие слухи поползут по Харузе после нашего похода в гости? Ночная Семья будет весьма озадачена!

— Людям полезно время от времени озадачиваться, — несколько ехидно промолвил чародей. — Лучше представь, что подумает некий сотник городской стражи, случайно столкнувшись с тобой на улице. Я ведь совсем слегка изменил тебе лицо. Может, заняться этим основательно?

— Боишься за рассудок Хатама ир-Мансура? — холодно усмехнулся Халид. — Или не хочешь неприятностей? Ну так можно их не дожидаться — я с удовольствием повстречаю сотника в темном переулке, если ты не против.

— Пока что — против, — твердо сказал Раэн. — Сейчас не время, так что просто не попадайся ему на глаза. А через несколько дней мы уедем.

— В Салмину?

— Может быть. А может и нет. Это будет зависеть от предсмертных слов Разифа Черного.

— Ты так уверен, что сегодня умрет он? — прищурился Халид. — А если тебе не повезет?

— Лучше бы повезло, — неожиданно серьезно сказал Раэн. — Иначе тебе тоже оттуда живым не выбраться. Знаешь, почему я не люблю Разифа? Мало найдется существ отвратительнее, чем человек, изо всех сил старающийся перестать быть человеком. Разифу это почти удалось. Он очень успешно истребил в себе все человеческие достоинства, оставив при этом недостатки. И на этом основании пришел к выводу, что вправе относиться к людям, как… к мухам. Терпеть, пока они не слишком докучают, и избавляться при первой возможности.

— Он такой не один, — заметил Халид. — Большая часть тех, кто меня нанимал, ничуть не лучше. Да и вспомни своего старого знакомца с девятью хвостами. А ты для Разифа тоже муха?

— Скорее шершень, — слегка улыбнулся Раэн. — Могу ужалить, если вовремя не прихлопнуть.

Плавным жестом он заставил чашку взлететь со стола и перевернуться, чуть покачавшись в воздухе, над блюдцем. Заглянул туда, хмыкнул, снова опустил на блюдце.

Пару минут спустя, когда Раэн возился с очередной миской корма для пса, Халид не утерпел и заглянул в следы, оставленные кофейной гущей. На полупрозрачном чинском фарфоре нечто, напоминающее нетопыря, распласталось между двумя четкими человеческими фигурками. На диване тихонько заскулила во сне собака.

ГЛАВА 18. Ключи от сердца

Золотой закатный свет струился в маленькое окошко под потолком, и лампа, заправленная свежим бараньим жиром, вторила ему на подставке в углу. Даже у Надира в комнате окно было больше, а спальня, отведенная самому высокому гостю, чем-то неуловимо напоминала темницу. Может быть потому, что Надиру последнюю неделю все напоминало темницу: комнаты, стража у каждого входа, взгляды и шепот за спиной.

— Завтра с рассветом тронемся в путь, — сказал дядюшка, запив последний кусок лепешки кислым молоком и вытерев губы тыльной стороной ладони. — Благие боги в милости своей даровали хорошую погоду, раненые оправились настолько, что могут сесть в седло, а те, кому суждено было умереть, покинули этот мир. Нечего больше ждать, пора ехать.

Надир посмотрел на его безмятежное лицо, перевел взгляд на почтительно жующего джандара ир-Нами и понял, что решение об отъезде было принято давно, только ему об этом никто не потрудился сообщить.