Как гром, разнеслась весть по Руси, что движется на Москву татарский хан с несметной ратью. Как и предположил Мустафа-ага, удар со стороны Серпухова заставил русских бросить туда дополнительные силы и почти полностью оголить столицу. Тем страшнее стало для Ивана IV известие, что татарские войска уже под Калугой. Царь спешно собрался в Ростов, бросив Москву на произвол судьбы и уповая на Господа. Оставшийся на подступах к городу отряд опричников во главе с воеводой Попадейкиным-Волынским храбро сражался, пытаясь не подпустить татарскую рать к столице. Однако у них ничего не вышло. Татары шли напролом, сметая все на своем пути, и не испугались даже прослывших неприступными укреплений Москвы. Девлет Гирей и его рать вышли к столице ночью, и завязался жестокий бой. Русские дрались отчаянно, стараясь не впустить врага в город. Как ручейки, впадавшие в большую реку, с узких московских улочек к сражавшимся присоединялись боярские дети и рубились не на жизнь, а на смерть. Главнокомандующий русским войском боярин Вельский, неизвестно почему оказавшийся в гуще битвы (ему не положено было воевать), получил тяжелые ранения. Упавшего с коня военачальника сразу подхватили и оттащили подальше от лязга мечей и огня. Это не осталось незамеченным. Ратники растерялись, дрогнули, и этим воспользовались татары. В десять часов утра они ворвались в Москву, выпустив сотни огненных стрел. Смертоносные огни неслись по небу, оставляя дымные следы, и вонзались в деревянные крыши домов. Сначала загорелся острог, потом огонь перекинулся на другие дома, распространяясь все быстрее и быстрее, и вскоре запылало все вокруг. Деревянные ставни и двери старинных каменных построек лизали языки пламени. Ясный солнечный день и сильный ветер разносили пламя, и за три часа громада домов превратилась в пепел. Чудом уцелел лишь горделивый Кремль. Люди, окутанные нестерпимым жаром, с криком пытались спастись, выбегая из охваченных пламенем жилищ, но их тут же добивали. Поток несчастных устремился к самым дальним от татар воротам, и, собравшись в огромную толпу, они давили друг друга. Женский истошный визг, детский плач, стоны раненых, лай собак — все слилось в страшной симфонии. Через несколько часов пожар добрался и до Кремля. Бедняги, пытавшиеся найти убежище в его стенах, а теперь заживо поджаренные, выбегали на улицу и прыгали в Москву-реку. Одни тонули сразу, другие подплывали к берегу, прямо в руки к врагам. А пожар продолжал бушевать, словно разгневанная стихия мстила людям за кровопролития. Воины Девлет Гирея, издавая воинственные крики, опьяненные кровью, убивали и грабили. Клубы черного дыма вздымались вверх и сливались с ватными облаками, чуть покрывавшими лазурное небо. Захватчики рыскали, набивая сумы добычей, захваченной в брошенных домах, лавках и покинутых церквях. Казалось, это полчище саранчи ничто не сможет остановить. Но когда начали взрываться пороховые склады, татары дрогнули. Девлет Гирей, как изваяние, сидевший на коне и завороженно наблюдавший за огненной бурей, приказал отступить подальше от горевшего города. Не все послушались его приказа. Самые алчные татары с гиканьем врывались в пылавшие дома, которые казались им побогаче, чтобы разжиться чужим добром. Но на них рушились перекладины, и они погибали в дыму и пламени вместе с русскими. Через три часа все было кончено: Москва выгорела дотла.
