Проклятие болот

Фага кивнул головой, рванулся вперед и врезался в морохов, давая Ридону необходимое время для розжига факела на стреле.

Они действительно были лучшие солдаты, «бессмертные» личной охраны советника Орагура, вот только личным бессмертием они не обладали… Если бы кто-нибудь из понимающих видел этот бой одинокого залитого своей и чужой кровью гвардейца, он пришел бы в неописуемый восторг. Всевозможные приемы фехтования мечом – уклоны, нырки, обводки, ложные выпады, перебрасывание меча из руки в руку – каскад приемов увидел бы он в этом реальном бою, где убивали всерьез. Множество морохов с разрубленными животами, перерезанным горлом, отрубленными руками и даже ногами лежали, выли и ползали вокруг. А Фага все кружился в ограниченном пространстве, бил и колол без устали. Наконец, сильный удар дубины пришелся по его руке с мечом, раздробив ее. Он прижал руку к груди, перехватил меч другой рукой, успел нанести ответный удар. Но дубина разворотила и второе плечо. От невыносимой боли он упал на пол, повернувшись лицом в сторону Ридона, и, несмотря на боль, улыбка растянула его губы – он увидел факел, пылающий в руке Ридона. Он понимал – мало кто на земле мог провести такой бой, какой только что он провел, сам скандинав вряд ли сумел бы сделать это лучше. Он выполнил свой долг до конца, дал время зажечься огню и будет отомщен. И в следующее мгновение умер легко, с улыбкой на губах.

Ридон стоял возле штабеля кожаных мешков, сжимая в руке древко стрелы, на которой горел факел. Только что на его глазах Фага творил чудеса, сражаясь со всеми морохами разом. Ридон по приказу Гардиса пять зим назад проходил обучение владению мечом, тогда все в их армии учились этому. И учителя, как казалось тогда Ридону, были чрезвычайно знающими и умелыми. До сегодняшнего дня они казались верхом мастерства. И вот теперь Ридон увидел настоящее мастерство, Мастерство с большой буквы. И пожалел, что этот бой никто никогда не увидит, и никто не узнает, как прожили они последние отпущенные им мгновения.

Морохи подбирались все ближе. А он медлил. Не потому, что он боялся смерти. Вовсе нет. А потому, что с каждым выигранным мгновением все больше людей и лигурийцев могли покинуть опасную зону, и среди них мог быть его брат. Спасая их, он спасал и его.

Торжествующие морохи, настороженно следя за одиноким человеком, отрешенно и бесстрашно глядящим на них, подобрались вплотную к нему. Вот кто-то из них взмахнул дубиной, намереваясь нанести роковой удар. И в этот момент горящая стрела пронзила кожаный мешок, один из таких же мешков, зачем-то сложенных у стены.

34.

Скандинав понял, о чем кричал ему Ридон, понял то смятение в его душе, которое он вызвал, задав единственный вопрос – какое задание ему было поручено. Ридон самой дорогой ценой – своей жизнью – искупал вину, расплачиваясь за единственную допущенную им ошибку.

Бегущего вниз по лестнице мимо него Орагура скандинав, остановил, схватив за руку.

– Пусти! – яростно закричал тот, – надо прорваться к мешкам!

– Теперь это уже не твое дело! Есть кому сделать это, а нам надо быстрее уходить! Помогай уводить всех с острова!

– Кто?

– Там Ридон и Фага.

Скандинав развернул советника лицом к выходу и подтолкнул его вперед.

      Уже светало, когда скандинав, выскочив из подземелья, выбрался за ворота.

Лигурийцы, заняв позиции напротив ворот, единственного места, где был выход из подземелий, расстреливали всякого мороха, появившегося в их створе.

– Где пленные? – спросил он у подбежавшего Гардиса.

– Последние переходят мост. Туда убежал Орагур.

– Оставь здесь десяток тех, кто очень хорошо бегает. Остальных немедленно уводи за подводный мост. За ним занимай оборону.

Вскоре десяток лучников расположились напротив створок ворот. Скандинав приказал стрелять немедленно, если хоть кто-нибудь высунется из ворот. Но стрелять по очереди и только одиночными стрелами. Надо было затянуть время, дать возможность уйти в безопасное место всем лигурийцам. Морохов в дворике становилось все больше и больше. Скоро должен был наступить тот критический момент, когда они все разом выскочат из ворот. Тогда их будет не остановить. Однако и приближалось время, когда, по расчетам скандинава, пора было уносить отсюда ноги.

– Побежали! – вскочив на ноги, он бросился бежать. За ним изо всех сил помчались лигурийцы. Спотыкаясь и падая, разбивая в кровь руки и носы, они мчались к мосту через канал. Сзади уже вырвались из дворика морохи и, не обнаружив противников, тоже побежали к мосту. Конечно, их скорость нельзя было сравнить со скоростью бегущих людей или даже лигурийцев. Однако не этого боялся скандинав – он боялся, что не успеет уйти отсюда, так как не знал, сколько сможет еще продержаться Ридон там, в подземельях. А что жизни Ридона идут последние мгновения, он не сомневался.