Проклятие Гавайев

Казалось… что корабли, повинуясь некоему странному стечению обстоятельств, прибыли сюда в некий кульминационный момент жизни местного сообщества, в ту точку, которая должна была определить его дальнейшую судьбу. Моряки помнили то возбуждение, что овладевало полинезийцами, но там было все по-другому. В этом же заливе, казалось, все население было на грани массового помешательства.

Каноэ направили лодку Кука к деревне Кеалакекуа, что стояла на восточном мысе залива. Как только Кук, Кинг и Бэйли оказались на берегу, их поразила тишина, которая столь резко контрастировала с бедламом, царившим подле кораблей. Они также осознавали, что воцарившаяся атмосфера была совершенно иной, чем на предыдущих церемониях: перед ними благоговели, но их же и держали под контролем. Они были наполовину богами, наполовину пленниками. Высадившись на вулканическую скалу, Канина твердо взял Кука за руку и повел его прочь так, словно последний был пленником. Один из местных шел перед ними, распевая заунывную песню, повторяя ее вновь и вновь. В песне чаще всего звучало слово «лоно», и когда аборигены, вышедшие приветствовать их, слышали это слово, они падали ниц.

Процессия проследовала вдоль длинной стены, состоящей из кусков застывшей лавы, через всю деревню по направлению к morai, которая здесь называется heiau. Это черная прямоугольная глыба размерами примерно двадцать на сорок ярдов, стоящая среди раскачивающихся кокосовых деревьев и окруженная ветхим забором, увенчанным человеческими черепами числом до двадцати. Грубо вырезанные гротескные деревянные маски с усмешкой смотрели вниз на черепа со своих столбов, усиливая пугающий эффект этого святого места, которое включало в себя, кроме того, тщательно обработанный, но от этого не менее страшный эшафот, где полукругом расположились еще двенадцать изображений, а также стоял алтарь, на котором возлежали жертвоприношения — множество фруктов и огромная полуразложившаяся свинья.

И вот появились четверо аборигенов; одетые в ритуальные наряды, они держали в руках жезлы, украшенные собачьей шерстью, и скандировали слово «лоно»[1].

Ричард Хау «Последнее путешествие капитана Кука»

Но он наврал. Почти все, что он наговорил, оказалось ложью. Наша жизнь должна была превратиться в ад, наше Рождество — в кошмар. Страх и одиночество станут править нашими жизнями, и мы потеряем власть над ними. С каждым днем мы будем становиться все более и более слабыми и больными. И не ждут нас ни облегчение, ни радость, ни счастье — только смятение, отчаяние и полное безумие.

Мистер Хим, риелтор, ожидал нас, когда мы прибыли в Кайлуу, аэропорт Коны, поросший пальмами оазис на кромке моря, примерно в десяти милях от города. Солнце уже опустилось к горизонту, и на взлетно-посадочной полосе блестели лужи, но мистер Хим уверил нас, что погода стоит отличная.