Проклятие или дар

Наверное, это был очень хороший человек. Он смотрел на нее с заботой. Она видела, как он устал. Одежда его порвана, руки расцарапаны. Он только что совершил какое-то трудное и, быть может, опасное дело. И должно быть, именно поэтому не подумал, что она может испугаться, проснувшись от поцелуя незнакомого мужчины. И должно быть, поэтому не заметил кровь на ее пальце.

Мужчина ничего этого не заметил, и поэтому она подумала, что как бы ни полюбила его потом, все равно всегда будет немного бояться его.

– Мне снился такой восхитительный сон, – проговорила она, стараясь не выдать неудовольствия, которое ощущала.

Карен Джой Фаулер

Милая Венди Дарлинг [21]

В последнюю майскую пятницу 1915 года Венди в последний раз ночевала в доме отца. Она спасла тревожным сном, волнуясь о завтрашней свадьбе и о секретах, которые хранила от жениха.

Комната ее прежде была детской, однако те дни уже канули в небытие. Она перестала видеть девичьи сны так давно, что даже отголоски видений попрятались по углам. Теперь комната стала обыкновенной спальней с очаровательным пологом над кроватью, серебряным зеркалом и огромным платяным шкафом, который все еще чудесно пах красным деревом, несмотря на то, что простоял у стены шесть лет, а может и больше.

Впрочем, иногда по ночам… Иногда по ночам высокие французские окна оставались открытыми, и занавеси вздувались и парили в воздухе. В такие ночи лунный свет лился в комнату с искренним теплом и напоминал о тех вечерах, когда она что-то нашептывала в темноте братьям, пока все они не засыпали, и снились им невероятные, невозможные вещи.

Венди слишком долго жила в детской вместе с Майклом и Джоном. Ей следовало поселиться отдельно намного раньше, однако сперва отец не желал уступать свой кабинет и превращать его в еще одну спальню, а потом, когда наконец решился, дети уже не хотели разъезжаться по разным комнатам. Венди уже начала видеть Забытых Детей, они стали ей сниться, и безопаснее было держаться вместе.

Весь день накануне ее свадьбы, с утра и до вечера, невысоко над землей висел клочковатый, что-то нашептывавший туман. Несколько раз она просыпалась с неловкими мыслями о Джаспере, барристере[22], за которого ей предстояло выйти замуж. Днем мысль о том, что она станет миссис Джаспер Гилберт, ее радовала, а ночью расстраивала. Открыв глаза, Венди несколько мгновений смотрела в туман, а потом снова засыпала.

Наконец она проснулась и увидела не туман, а лунный свет. Окна были открыты, и занавеси, словно привидения, колыхались в лунной желтизне.

Это сон, решила Венди, иначе и быть не может. Она поняла это потому, что туман исчез. И еще потому, что светила луна, шторы шевелись очень медленно, ну и, конечно же, потому, что рядом были Забытые Дети.

Лежа на боку, утопая половиной лица в подушке, набитой пером, она смотрела на них. Сперва она заметила только троих: двое стояли возле дивана, третий прятался во вздувшихся шторах. Лицо четвертого потемнело, и он казался мрачнее, менее эфирным, чем остальные, хотя и был самым младшим. Она не видела их много лет. С тех пор, как родители обратились к доктору, утверждая, что Забытые Дети – плод ее воображения. Она так и не простила Джона и Майкла за то, что они рассказали родителям о ее частых визитах к Забытым Детям, и начала жалеть об этом после гибели брата во время пожара в шляпной мастерской в 1910 году. Боже, как она его любила.

Когда случился пожар, она уже несколько лет не видела Забытых Детей. После пожара Венди часто молилась о том, чтобы Майкл приходил к ней по ночам.

– Венди, – прошептал один из Детей во сне, озаренном луной.

– Привет, ребята, – проговорила она, краснея под одеялом, чувствуя, как колотится сердце. Ей хотелось закричать, разрыдаться, но она не понимала, что чувствует – страх или просто горе. Как будто горе – это просто.

Конечно, она узнала всех четверых, она знала их имена, но не позволила себе произнести их – ни вслух, ни мысленно. Могло показаться, что она снова приглашает их в свои сны, но они не были там желанными гостями.

– Ты забыла нас, Венди. А обещала, что никогда не забудешь.

Она зарылась щекой поглубже в подушку, перья покалывали сквозь ткань ее кожу.

– Я не забывала вас, – прошептала она, чувствуя, как покрывается потом. Под этими одеялами слишком жарко. – Вы существовали только у меня в голове. Я вас не забыла, но родители и доктор Госс сказали, что я должна убедить свои глаза не видеть вас, если вы снова появитесь.

– Значит, ты без нас не скучала?

Венди сглотнула, ее пробирала дрожь. Она не скучала.

– Я сплю, и надеюсь, что ваше появление вполне нормально.

Забытые Дети переглянулись и невесело рассмеялись. Скорее фыркнули, чем улыбнулись. С неодобрением. Лунный свет пронизывал призрачные фигуры.

Тот, кто стоял ближе и сурово смотрел на нее, придвинулся ближе.

– Ты должна была стать нашей матерью.

Венди не могла вздохнуть. Она отодвинулась к стене, подальше от них. Их глаза, эти молящие глаза, вселяли ужас. Зажмурившись, она прошептала:

– Проснись, Венди… Прошу тебя, проснись.