Проклятие или дар

– Прекрасно. Именно этого я и хотела. – Черт побери, давно пора написать пособие «Как добиться согласия феи», чтобы вести с ними дела, не вникая в подробности этой их фейской драмой.

Мы вместе устроили настоящий пир в Квакер-холле со всей подобающей ситуации рваной свининой[26] и жареной окрой[27]. Конечно, если учесть, что большинство гостей имели отношение к застройке города, следовало бы предложить им запеченную девственницу. Я серьезно.

Итак, на чем же я остановилась? Ах, да. Публика как обычно состояла из церковных леди, второсортных политиков, местных бизнесменов, и так далее. Двое мужчин выделялись на их фоне, как два хорнетавра на бое быков.

Себастьян Валькур был рослым, с тонкими скулами и высоким лбом, с роскошными волнистыми и темными волосами, которые, вероятно, приходилось сушить феном не меньше часа. На нем был прекрасный костюм, однако рубашку он носил расстегнутой до пупа, открывая безволосую и очень дорогую грудь. Я не шучу – я была знакома с одним стриптизером по прозвищу Велкро, он был три четверти эльфом и за такие грудные мышцы пошел бы даже на убийство.

Другой удивительный красавец по имени Гилберт Лонгвуд тоже был высокого роста, крепкого сложения и напоминал классическую статую. Его руки были похожи на морские утесы; торс, увенчанный крупной головой с квадратной челюстью был подобен мраморному бюсту – с той лишь разницей, что в глазах были зрачки. Он протянул мне руку и от этого каменного рукопожатия колени у меня подкосились. Впрочем, Гилберт и Себастьян видели на этой вечеринке только одну женщину.

Как только Антония заиграла, все остальные развлечения закончились – собравшиеся плотно обступили ее, и мне без особого труда удалось бы получить от них разрешение даже для того, чтобы устроить в церкви площадку для боулинга. Потом, когда я разговаривала с Гилбертом, Себастьян балетным пируэтом перелетел через зал, приземлился перед Антонией и в изящном поклоне поцеловал ей руку, что-то произнес, и она рассмеялась.

– Какой увлекательный прием, – проговорил Гилберт, стараясь не замечать акробатические ухаживания Себастьяна. – Не думаю, чтобы хотя половина собравшихся проявлял подобные эмоции с того дня, когда несколько лет назад городской историограф устроил самосожжение. – Звуки его голоса казались мне звоном гонга, доносившимся из крипты. Смысл того, что говорил Гилберт, почти ускользал до меня, но я поняла, что он – сын богатого скульптора, представителя самого видного из семейств, населявших Ивнинг-Фоллз.

Наконец Гилберт перестал притворяться, что не обращает внимание на Антонию.

– Да, – проговорила я. – Это моя находка. Я открыла ее и научила всему, что она знает. Но кое-какие тайны приберегла для себя, если вы понимаете, о чем я, а я в этом не сомневаюсь.

Я подмигнула ему.

– Прошу простить меня, любезная леди, – произнес Гилберт, кланяясь. В его исполнении это движение напоминало разводной мост: сперва наклон, потом подъем. Он направился через весь зал, старательно обходя желавших расспросить его о планах по застройке города (вот шакалы!), к Себастьяну, который в это самый момент чокался бокалом вина с Антонией.

Я стояла далеко и не слышать подробностей разговора, однако выражения их лиц сообщили мне все, что следовало знать.

Губы Себастьяна улыбались, но янтарно-зеленые глаза пылали страстью к Антонии, даже когда он сказал что-то резкое Гилберту. Тот улыбнулся в ответ, и замысловатый и остроумный выпад Себастьяна отскочил от его гранитной физиономии. Он с вожделением смотрел на Антонию, которая, слегка покраснев, изучала глубины бокала с безалкогольной вишневой газировкой.

Так рождался любовный треугольник, способный вспороть своими углами твое тело и отдать трепещущие внутренности на поживу всевозможным инфекциям, включая резистентный к лекарствам стафилококк, изводивший меня в последнее время. Я всегда мою руки дважды, сперва антибактериальным мылом, потом святой водой. О чем это я?

Ах да, о любовном треугольнике. Равнобедренном, образованном горящим желанием, которым оба мужчины воспылали к прекрасной и страдающей от разбитого сердца даме. Я тут же подумала, что из этой ситуации можно выжать немало денег.

И конечно же, способ нашелся. Я позаботилась о том, чтобы Антония не давала своих контактов (даже в Твиттере!) ни тому, ни другому. Тот, кто хотел ее найти, должен был явиться в «Бар и Гриль» к Рашель. Я намекнула обоим, что особое впечатление на Антонию производят крупные, крепко выпивающие мужчины.

Весь следующий месяц мне ни разу не пришлось включать телевизор с большим экраном. Себастьян и Гилберт, с лихорадочным пылом увивавшиеся за Антонией, предоставляли мне больше бесплатного развлечения, чем десять сериалов «Женаты… с детьми»[28]. Или даже одиннадцать. Себастьян подарил Антонии крошечного единорога из пьютера[29], танцевавшего на ее ладони, но в другое время неподвижного. Гилберт притащил столько цветов, что в баре, впервые с 1987 года, воздух стал свежее.