Проклятие Мафусаила

Первую сотню метров он постоянно оглядывался, боясь, что дворецкий поднимет тревогу. Но все окна оставались темны, никто не пытался его остановить. По мере приближения к сторожке Арчи все чаще останавливался, рассчитывая услышать что-нибудь в ночном воздухе — звук автомобильных двигателей или обрывки человеческой речи. Но только ветер сурово завывал и вышибал слезы из глаз.

Арчи прошел мимо сторожки, и направился к воротам. Он взялся за прутья решетки и тихонько позвал. Со всех сторон раздались шорохи, и из темноты вынырнула знакомая фигура. Кастер остановился перед воротами с другой стороны. Он был одет в армейскую форму без знаков отличия. На бедре болталась пистолетная кобура. Под мышкой на ремне висел автомат с укороченным стволом для ближнего боя. Устройство ночного видения он поднял на лоб.

Осознав, что совершил роковую ошибку, Арчи отпрянул, но Кастер, просунув руку сквозь решетку, поймал его за руку, и молниеносно вытащил из кобуры пистолет. Заезженная киношная фраза про то, что не нужно делать глупостей, прозвучала буднично. И не вздумай падать в обморок, добавил Кастер. Почему ворота до сих пор закрыты?

Догадываясь, что все бесполезно, Арчи сбивчиво рассказал о смертельной болезни Харпера. Неважно, что именно задумала Пенелопа, это лишено всякого смысла, потому что старику осталось немного.

Кастер задумался лишь на пару секунд. План есть план, это ничего не меняет.

Арчи прибегнул к последнему аргументу: ты можешь пристрелить меня прямо сейчас, но это не поможет открыть ворота.

В ответ Кастер хищно улыбнулся и крикнул через плечо на смутно знакомом каркающем языке. В темноте произошло движение, и возле ворот появились двое бородачей в черных балахонах с зелеными повязками. Они тащили за собой слабо сопротивляющегося дядю Арчи. У него был подбит глаз и кровоточила губа.

— Прости, сынок, — сказал он.

Бородачи насильно поставили его на колени рядом с Кастером, который приставил дуло к голове дяди. Либо Харпер, либо он.

— Ты же понимаешь, что, если пустишь их, они все равно избавятся от нас обоих, — предупредил дядя Арчи.

Кастер треснул его по уху рукояткой пистолета, и бородачам пришлось подхватить обмякшее тело.

Время для разговоров закончилось, отрезал Кастер. Если через минуту ворота не откроются или сработает сигнал тревоги, старик умрет.

Хватка ослабла, и Арчи понял, что на самом деле никакого выбора нет. Он бросил последний взгляд на дядю, держащегося за разбитую голову, развернулся и изо всех сил побежал к сторожке.

21

Старший Полунин вел себя, как патентованный мещанин. Пережитые лишения не прошли для него даром. Стоило войти в шикарный гостиничный номер, куда их поселила Пенелопа Джонстон, Леонид Семенович без промедлений устремился осматривать санузел. Обнаружив огромную ванну с гидромассажем, он заперся и неприлично бодрым тоном объявил через дверь, что выйдет только после того, как отогреет и отмоет каждую клеточку своего бренного тела.

Коростелю было чем заняться и без него. Старательно имитируя праздный интерес, он внимательно осмотрел апартаменты и убедился, что они напичканы скрытой записывающей техникой. После этого вышел на узкий вытянутый балкон. Далеко внизу вечерний Сити пульсировал и дрожал яркими огнями. Коростель вернулся в номер и на всякий случай выглянул в коридор. Двое рослых парней сразу вскочили из кресел, прислоненных у стены напротив, а еще трое, дежурившие возле лифтов, ускоряя шаг, двинулись на подмогу. Ему оставалось только непринужденно улыбнуться и извиниться за беспокойство. Он поспешно захлопнул дверь и для верности повернул замок на пару оборотов.

Из ванной доносился плеск воды.

Тот факт, что их разделили с Арчи и в мягкой форме, но весьма определенно препятствовали общению с ним, рождал в голове самые мрачные предположения. Малолетняя (по крайней мере, на вид) стерва явно что-то задумала. Натужные реверансы и прохладная любезность, от которой по спине мурашки пробегали, нужны ей только, чтобы выиграть время. К сожалению, теперь помочь Арчи уже нельзя, и остается надеяться, что, когда придет время, ему хватит сообразительности спасти свою задницу. Впрочем, у Коростеля были обоснованные сомнения на этот счет.

Он ругал себя за то, что вообще позволил втянуть себя в авантюру с Джонстонами. Он должен был сразу поставить под сомнение план Полуниных. Теперь-то ясно, что куда правильнее было бы остаться в Гонконге, где, по крайней мере, у него хватало знакомых, а также легко было найти специалистов по нейрофизиологии, которые могли извлечь из закоулков мозга Арчи ключ к архивам профессора Вольфа. А уж Коростель нашел бы, кому продать эти знания за более чем достойную сумму. Однако воображаемое сияние десятков или даже сотен миллиардов состояния Джонстонов затуманило не только умы Полуниных, но и его разум.