В комнатке было темно. Мне показалось, что и стены, и пол её обиты какой-то мягкой материей. Сильно пахло карболкой, и запах этот отвлекал от ещё одного, основного – запаха соляного раствора. Не было никакой мебели. С потолка, обитого той же тканью, свисал огромный крюк, как раз подле наглухо закрытого слухового окна, того самого, в которое я пытался заглянуть с улицы. Доктор стоял в углу и убирал деньги в стенной сейф, довольно посмеиваясь себе под нос.
Я вернулся на место и хотел уже сесть, как вдруг заметил медицинскую сумку доктора Кадуоллэдера, ту самую, с выцветшими инициалами: Н. Й. В. Сумка стояла возле стола. Воровски оглядываясь на приоткрытую дверь тайной комнаты, я опустился на колени и открыл сумку.
Внутри я увидел шесть шприцев из стекла и хрома, каждый – с задвинутым поршнем на одном конце и длинной сверкающей иглой – на другом. А потом я заметил ещё кое-что. Пять из шести были пустыми. Скорее всего, лекарство из них добрый доктор уже ввёл своим пациентам. Шестой же оставался наполненным. Поршень был выдвинут, а в стеклянной трубке мерцало густое серебристо-белое вещество…
Тут из задней комнатки раздался звук – похоже, захлопнули дверцу сейфа. Молниеносно я вытащил из кармана платок, обернул им шприц с лекарством и сунул его в самый глубокий карман своего охотничьего жилета.
Едва я успел сесть, как вернулся доктор. Я проклинал свою беспечность и нерасторопность – сумку-то я не закрыл! Так и стояла она у стола, раззявив рот. К счастью, кажется, доктор Кадуоллэдер ничего не заметил. Вид у него был предовольный: вероятно, он всё ещё думал о банкнотах, спрятанных в сейфе. Он сел напротив и поправил пенсне.
– Итак, чем я могу вам помочь, мистер Граймс? – спросил он, прищурившись.
– У меня плохие новости, доктор, – сказал я. – Это связано с вашей пациенткой, Сарой Монахан. Её убили прошлой ночью, при самых ужасных обстоятельствах…
– Убили? – с лица доктора исчезла улыбка, и глаза его сузились ещё сильнее. – А я-то гадал, что случилось. Она не пришла на приём. Как вы сказали – убили?
– Вчера вечером она оказалась там, где творились беспорядки, – пояснил я. – Всё указывает на то, что её зашибла лошадь. Копытом по голове. Её тело нашли на старых Посольских конюшнях.
Доктор шумно вздохнул.
– Да-да, нападение волка. Прочёл в утренних газетах. Очень жаль, – пробормотал он. – В самом деле, очень жаль. Бедняжка Сара. Моя настойка необычайно ей помогла… Я так ждал её на заключительный приём. Ну что ж, – подытожил доктор, пожимая плечами, – полагаю, тут ничем теперь не поможешь.
– Есть ещё кое-что, – добавил я, поднимая глаза.
– Слушаю вас, – доктор вновь одарил меня улыбкой.
– Алоизиус Клинк. Я давно с ним работаю. Сегодня утром он не явился на службу.
– А я тут при чём? – удивился доктор Кадуоллэдер.
– Он ваш пациент, доктор. Я доставил ему ваше уведомление. Он адвокат, и адвокат весьма богатый. Вероятно, вы знаете его под фамилией Клинковичски.
Правая бровь доктора поползла вверх. Он мрачно на меня посмотрел.
– Как вы сказали – богатый адвокат? Но видок у него, как у старого бродяги. Да и живёт он в этой дыре, которую вы называете… Осиное Гнездо, так, кажется?
– Там дом его родителей, – объяснил я. – Мистера Клинка – то есть мистера Клинковичски – не очень-то заботит внешний вид. Однако он – один из лучших адвокатов во всём городе, и…
– Мистер Клинковичски действительно приходил ко мне вчера вечером, – перебил меня доктор Кадуоллэдер. – Он получил последнюю порцию лекарства и ушёл, полностью исцелённый. – Доктор нахмурился. – Дайте-ка подумать, он что-то говорил о поездке – на побережье, если память меня не подводит…
– Поездке на побережье? – изумился я. – Это совсем не похоже на мистера Клинка!
И во второй раз доктор перебил меня.
– Дражайший мистер Граймс! Когда курс лечения закончен, я желаю пациенту здоровья и долголетия и вычёркиваю его из списка. Но будь мне известно, что этот ваш мистер Клинк – богатый адвокат, я бы никогда не стал лечить его настойкой.
– Не стали бы?
– Разумеется, не стал бы, мистер Граймс. – Доктор поправил пенсне и уставился на меня своими стальными глазами. – Моя настойка – для бедных и нуждающихся, для угнетённых и презренных. И вам, мистер Граймс, как человеку, разносившему уведомления по адресам моих пациентов, – тут доктор как-то по-волчьи осклабился, – это известно, как никому другому.
Я постарался улыбнуться в ответ как можно более непринуждённо и встал, чтобы попрощаться.
– Вы – истинный филантроп, доктор, – изрёк я.
– Мне снова понадобятся ваши услуги в следующем месяце, мистер Граймс, – сообщил доктор. – Надеюсь, я могу на вас рассчитывать.
– Конечно, можете, доктор Кадуоллэдер, – заверил его я, хотя уже не сомневался, что увижу доктора гораздо раньше. Только вот он об этом не узнает.