Проклятие Раду Красивого

Султан пригласил их в свой шатёр — туда, где обычно совещался с военачальниками — и я, признаться, чувствовал бы себя польщенным, если б меня тоже пригласили, потому что янычары казались мне куда более толковыми воинами, чем вельможи в золочёных латах.

Однако меня не пригласили. Мне лишь позволили наблюдать за ходом совета из-за завесы, которая закрывала проход в султанскую спальню. "Что ж. Тоже неплохо", — думал я, стоя там и прислушиваясь.

Янычары являлись самой лучшей турецкой пехотой, которая к тому же была опорой султанского трона. Старого Мурата, Мехмедова отца, она не раз выручала из тяжёлых положений, и вот теперь, наверное, настала пора выручить и самого Мехмеда.

На совете Мехмед пообещал янычарам огромную награду, если те сумеют переправиться на румынский берег и закрепиться там.

— Если благодаря вам я переправлюсь, тогда всё, что моё, то будет ваше, — сказал султан, и пусть он явно преувеличивал величину своей грядущей благодарности, янычары всё равно воодушевились.

Вместе с Мехмедом они решили, что для достижения успеха в таком деле нужно восемнадцать лодок, в которые следует погрузить лёгкие пушки и ручные бомбарды, а также большие деревянные щиты и дреколья, чтобы устроить что-то наподобие крепости на румынском берегу.

Но главное, что требовалось для достижения успеха — ночная темнота и полнейшая тайна! Мой брат со своего берега не должен был заметить никакой подозрительной суеты в турецком лагере, поэтому, пока не стемнело, никто ничего не начинал делать. Мехмед лишь отдал необходимые распоряжения, чтобы янычары, когда понадобится, тут же получили лодки, оружие и другие вещи, о которых говорилось на совете. Остальное войско не знало об этом ничего.

Под покровом темноты янычары быстро погрузили в лодки всё необходимое и спустились на один гон вниз по течению, лишь иногда используя вёсла, чтобы постепенно приблизиться к румынскому берегу.

Светила полная луна, но лодки, плывшие по реке, казались почти не заметными, ведь янычары не зажигали огней и не шумели. Не зря они считались лучшими воинами, и пусть их выучка сейчас оборачивалась против моего брата, я не мог не восхищаться ими, хоть и беспокоился за Влада.

Султан тоже беспокоился, но о себе, то есть об успехе своей затеи. Так беспокоился, что последовал за янычарами и ехал вдоль реки по турецкому берегу, высматривая их.

Эту ночь Мехмед провёл не в шатре, а в седле. И я — тоже, оказавшись среди небольшой султанской свиты. Мы ехали по темноте, тоже не зажигая огней, и старались не шуметь.

Наконец, лодки янычар пристали к берегу, а мы остановились и стояли около часа, пока на той стороне не увидели одинокий жёлтый огонёк. Он мигнул несколько раз, а затем погас. Это означало, что янычары окопались и теперь ждут, чтобы к ним присоединились их товарищи — те янычары, которые ещё оставались с основным войском.

Мехмед тут же послал гонца к войску, и вскоре мы увидели, как по реке плывут ещё лодки, казавшиеся на серебристой поверхности Дуная лишь тёмными тенями.

Так все янычары переправились, и на той стороне опять зажёгся одинокий жёлтый огонёк, который мигнул несколько раз. Лодки поплыли обратно порожними, и теперь в них следовало посадить и переправить на румынскую сторону не янычар, а другую пехоту — ту, которая потерпела неудачу в минувшие два дня.

Султан уже не так волновался и начал даже улыбаться, как вдруг на том берегу что-то случилось — мы услышали топот множества копыт, в ночной тишине казавшийся похожим на далёкие раскаты грома.

Конечно, это была конница Влада, который всё же обнаружил тайную высадку янычар и вступил с ними в бой. Затем раздались крики, грохот пушечных выстрелов. Яркие сполохи, на мгновение освещавшие тот берег, позволяли увидеть беспорядочную схватку. Никак не удавалось понять, кто одерживает верх.

Мехмед не находил себе места. Он разъезжал вдоль берега, вглядываясь в даль, и, казалось, уже готовился броситься в воду, плыть вместе с конём на ту сторону.

О, видит Бог, я тоже готовился к этому, но совсем по другой причине! И если бы мы с Мехмедом оба исполнили своё намерение, то на том берегу, наверное, тут же разъехались бы в противоположные стороны. Я примкнул бы к войску брата, а Мехмед — к своим янычарам.

— Ох, шайтан, это твои происки! Да где же эти азапы!? — повторял султан, а азапами называлась та турецкая пехота, которую ждали янычары на румынском берегу. Казалось, прошла уже целая вечность, а азапы всё не показывались.

Наконец, на Дунае появилась длинная вереница огней. Те, кто плыл в лодках, не таились, ведь янычаров румыны всё равно уже обнаружили, а мой брат, конечно, тоже заметил со своего берега, что к янычарам движется подкрепление. Шум битвы внезапно стих. Вновь послышался топот копыт, но и тот вскоре растаял в ночной тишине.

Янычары пока не зажигали огней. Наверное, имелись дела поважнее.

Я видел, что лодки с азапами пристали к румынскому берегу, а Мехмед непрерывно слал гонцов к основному войску, направляя в подкрепление янычарам ещё и ещё людей. Султан боялся, что мой брат вернётся и снова нападёт.