Проклятие Шалиона

Умегат потянул себя за косичку и нахмурился.

– Если бы я встретился с ней лицом к лицу, можно было бы что-то сказать. Но семья ди Баосии уехала из Кардегосса до того, как я здесь появился.

– А канцлер? Он что-нибудь знает?

Рокнариец нахмурился еще больше.

– Если и знает, то не от меня. Я часто предупреждал Орико, чтобы он ни с кем не обсуждал чудо, но…

– Если Орико и утаивает что-то от ди Джиронала, то этот секрет – в первую очередь.

Умегат пожал плечами и добавил:

– Похоже, те катастрофы, что королевство пережило за годы правления Орико, убедили его ничего не делать самому, чтобы не навредить Шалиону, не отравить государство ядом нависшего над его родом проклятья. Король использует ди Джиронала в качестве инструмента, чтобы хоть как-то управляться с делами.

– Тут уже не скажешь, является ли ди Джиронал частью проклятья или же средством борьбы с ним.

– Раньше такой вид правления срабатывал неплохо.

– А теперь?

– Теперь? – переспросил рокнариец. – Теперь мы вдвое сильнее просим Богов о помощи Шалиону.

– И как они ответили?

– Прислали вас.

Кэсерил вскочил на кровати, сжимая простынь в кулаках, и почти закричал:

– Меня никто не посылал! Я оказался здесь совершенно случайно! Такое уж вышло стечение обстоятельств.

– Когда-нибудь я попрошу вас рассказать мне об этом, милорд. Обо всех случайностях и стечениях обстоятельств. Понятно, когда вам будет удобно.

И, бросив на Кэсерила полный надежды взгляд, который испугал хозяина комнаты не меньше, чем прочие намеки рокнарийца, поклонился и вышел вон.

Пролежав под одеялом еще несколько часов, Кэсерил понял, что умереть от страха сегодня ему не удастся. А если он и умрет, то все равно поделать с этим он ничего не сможет. А между тем желудок его начинал рычать – и совсем не потому, что там засел демон с пойманной заблудшей душой. Поэтому, когда в окне комнаты начало темнеть, Кэсерил выбрался из постели, оделся и отправился на обед.

В замке было необычайно тихо. Поскольку весь двор предавался скорби, не было ни музыки, ни танцев. В банкетном зале почти никого не было; отсутствовали и принцесса, и принц Тейдес, равно как и королева Сара. Орико, не расстающийся со своей темной аурой, отобедав в спешном режиме, покинул зал.

Отсутствие Тейдеса, как вскоре выяснил Кэсерил, было вызвано тем, что отправившийся вести свое следствие за пределами столицы канцлер предложил принцу поехать с ним. Услышав эту новость, Кэсерил едва не онемел. Неужели старший из братьев ди Джиронал продолжит попытки соблазнить юношу удовольствиями разврата – дело, которое не сумел, как видно, завершить лорд Дондо? Но нет! Вряд ли! Полная противоположность брату, суровый и мрачный канцлер ди Джиронал совсем не был расположен к бурным удовольствиям жизни. Трудно было представить его в компании буйствующей молодежи. А может быть, он хотел завладеть умом юноши совершенно иным способом – стать ему чем-то вроде отца и обучить премудростям государственного управления? Тейдес уже с ума сходил от безделья и обилия пустых развлечений, и любая по-настоящему мужская работа могла бы стать для него лекарством. Не менее вероятным было и то, что канцлер не собирался и на мгновение выпускать из своих рук правление в Шалионе.

Лорд ди Риналь, сидя напротив Кэсерила, усмехнулся на полупустой зал и проговорил:

– Все бегут, спасаются. У кого есть – в загородные дома, пока снег не выпал. Да, празднование прихода Отца будет мрачноватым. Без дела не сидят лишь белошвейки да портные – шьют траурные наряды.

Протянув руку сквозь пятно призрака, который парил рядом с его тарелкой, Кэсерил запил обед хорошим глотком разбавленного изрядной порцией воды вина. С собой он притащил еще пять или шесть призраков, которые сгрудились теперь вокруг него, как дети возле очага. Интуитивно он выбрал одеяние более мрачное, чем обычно, хотя до ди Риналя, известного модника и жуира, ему было далеко – тот был в траурном одеянии, черном с лиловым. А тот тип, что сидит у него в животе – как он примет его нынешний костюм? Как жест лицемерия или, напротив, уважения? Впрочем, понимает ли он вообще что-нибудь? Вырванный из собственного тела, какую часть отвратительной природы своего хозяина сохранил в себе этот дух? Сгрудившиеся вокруг него духи наблюдали за его действиями снаружи. А как дух Дондо? Рассматривает его, выходит, изнутри? Усмехнувшись, он предпочел ничего не говорить ди Риналю и просто коротко спросил:

– А вы остаетесь или уезжаете?

– Думаю, что уеду. Проследую в свите марчессы ди Херон до самого Херона, а потом напрямик через равнину – и домой. Старушка была так рада тому, что в ее распоряжении будет еще один меч, что пригласила меня погостить.

Отхлебнув вина, он пригнулся к столу и тихо сказал, чтобы слышал только Кэсерил: