Проклятие Шалиона

– Я начинаю верить, что все будет хорошо.

– Да.

Но желудок Кэсерила скрутило, и он понял – не будет!

Воцарилась длинная пауза. Кэсерил взял перо и обмакнул его в чернила, хотя, по правде говоря, писать ему было нечего.

– Кэсерил, – сказала наконец Бетрис, – вам что, обязательно нужно идти на смерть, чтобы иметь возможность поцеловать даму?

Он склонил голову, вспыхнув, и, откашлявшись, проговорил:

– Примите мои глубочайшие извинения, леди Бетрис. Это больше не повторится.

Он боялся поднять глаза, полагая, что, увидев его взгляд, она попытается сломать разделяющие их хрупкие барьеры и, конечно же, ей это удастся.

О, Бетрис! Не жертвуйте своим достоинством ради того, кто не способен ответить на вашу жертву!

Голос ее прозвучал сухо:

– Мне очень жаль слышать это от вас.

Он слушал, как она уходила, вперив невидящий взгляд в строки бухгалтерского отчета.

Пролетело несколько дней, а Изелль все еще вела свою кампанию против Орико. Прошло столько же ночей, и каждая ночь приносила Кэсерилу мучения – дух Дондо, заточенный внутри его тела, не переставая кричал все то время, когда, как было уже известно, он умирал в доме своего брата. Кэсерил не мог лечь спать, не дождавшись этого полуночного концерта, да и после него сон не шел, а потому лицо его от недосыпа осунулось, а сам он устал немилосердно. Теперь его обычные дневные спутники – привидения – казались ему милыми домашними питомцами. Вином себя глушить он не хотел, а потому решил: буду держаться, а там будь что будет.

По мере движения времени Орико встречал атаки своей сестры со все меньшей решительностью. Пытался он и избегать ее, причем самыми замысловатыми способами. Прятался то в своих покоях, то на кухне… А однажды, к возмущению Нан ди Врит, принцесса нашла его в бане. Однажды он попытался вновь скрыться в охотничьих угодьях в дубовом лесу, но тотчас же, сразу после завтрака, вслед за ним устремилась и Изелль. Кэсерил облегченно вздохнул, когда его постоянные спутники призраки отстали от него и остались в Зангре. Видно, за пределами того места, где они расстались с жизнью, им было неуютно.

Было видно, какую радость принцессе принесла скачка по лесным дорогам, напоенным хрустящим зимним воздухом. Понятно было, что она сбросила со своих плеч все заботы, которые окружали ее при дворе, и теперь наслаждалась скоростью и свободой. Несмотря на то что встреча с братом не дала ощутимых результатов, глаза ее сияли, а кожа на лице порозовела. Леди Бетрис в не меньшей степени, чем принцесса, испытывала удовольствие от поездки. Сопровождали их четыре охранника из Баосии, которые едва поспевали за дамами.

Кэсерил же не без труда скрывал то, насколько ему больно и неудобно сидеть на лошади. Дело в том, что утром он вновь обнаружил в ночном судне кровь, чего не было уже несколько дней. К тому же еженощная серенада, которую исполнял Дондо, в этот раз оказалась ужасной как никогда – впервые внутреннее ухо Кэсерила услышало в воплях младшего ди Джиронала членораздельные слова. То есть смысла в них было немного, но, по крайней мере, слова были различимы. Что-то будет дальше?

На следующее утро, опасаясь, что Изелль захочется повторить вчерашние скачки, Кэсерил устало поднялся в свой кабинет на этаже принцессы, и не успел он усесться в кресло и погрузиться в бухгалтерские книги, как появилась королева Сара, сопровождаемая двумя придворными дамами. Она прошелестела мимо Кэсерила, окруженная облаком белой шерсти. Удивленный, он вскочил и низко поклонился, на что королева ответила ему легким кивком головы.

Из покоев, куда было запрещено входить мужчинам, послышались приветственные возгласы. Принцесса радушно встретила королеву, и они уединились, отослав и придворных дам королевы, и Нан ди Врит в гостиную, где те сидели, вязали и тихими голосами сплетничали. Через полчаса королева Сара вышла и с тем же холодным видом прошествовала через кабинет Кэсерила на выход.

Вскоре появилась Бетрис.

– Принцесса просит вас прийти в ее гостиную, – сказала она Кэсерилу. На лице Бетрис было написано беспокойство и волнение, темные брови ее были сдвинуты. Кэсерил тут же встал и проследовал за Бетрис.

Изелль сидела в резном кресле, крепко сжав его подлокотники побелевшими пальцами. Она тяжело дышала.

– Мой брат – негодяй, Кэсерил, – сказала она, как только он вошел и, поклонившись, подвинул к ее креслу стул, чтобы сесть.

– Моя госпожа? – произнес он, стараясь как можно аккуратнее опуститься на сиденье – боль в животе не унималась и, если он двигался излишне резко, резала его словно ножом.

– Никакой свадьбы без моего согласия, говорил он, и это звучало правдиво. Но ничего и без согласия ди Джиронала! А что мне сейчас рассказала Сара! После смерти брата, но еще до того, как он отправился из Кардегосса на поиски его убийцы, канцлер прижал моего брата к стене и убедил его внести поправки в завещание. В случае смерти Орико ди Джиронал становится регентом при моем брате Тейдесе.