Проклятие Шалиона

– Трое! – подхватила принцесса. – Кэсерил! Что мы для вас можем сделать?

Тот хотел было сказать ничего, но решил воспользоваться возможностью и твердо произнес:

– Прежде всего, никому и ничего не рассказывайте. Мое самое горячее желание – чтобы об этом никто ничего не знал как можно дольше.

Известие о том, что Кэсерил умирает, могло навести ди Джиронала на некие мысли по поводу причины смерти Дондо. Канцлер должен был вернуться в Кардегосс со дня на день, и постигшая его в его поисках неудача могла заставить по-иному посмотреть на проблему исчезнувшего мертвеца.

Изелль приняла просьбу Кэсерила медленным кивком головы, и ему было позволено вернуться в кабинет, где он попытался сосредоточиться на бухгалтерских книгах. После того, как Бетрис в третий раз на цыпочках проникла в кабинет (два раза по собственной инициативе и один раз по просьбе принцессы) и осведомилась, не нужно ли ему чего, Кэсерил пошел в контратаку и заявил, что пора бы им заняться грамматикой. Если дамы не собирались оставить его в покое, то он, по крайней мере, обратит их внимание к нему им на пользу. Никогда еще его ученицы не были столь послушны, внимательны и трудолюбивы, как во время этого урока, – настолько, что к концу занятий он едва не проклинал себя за то, что довел своих подопечных до такого состояния.

И тем не менее урок получился замечательный – скучными не показались даже долгие упражнения по освоению придворного рокнарийского. Чтобы им, боже упаси, не захотелось каким-то образом выказать ему свое сочувствие, он был колюч и язвителен, и мало-помалу к концу урока дамы стали обращаться с ним как обычно, хотя его и опечалило отсутствие на грустном лице Бетриc ее обычных ямочек.

После урока Изелль, чтобы сбросить усталость, принялась ходить по комнате из угла в угол, время от времени останавливаясь у окна. Равнина за стенами Зангры спала, окутанная зимним холодом. Принцесса потерла рукав своего траурного платья и сказала:

– Терпеть не могу черное с лиловым. Носишь, словно синяк под глазом. Слишком много смерти в Кардегоссе. Жаль, что мы сюда приехали.

Решив, что согласиться со словами принцессы было бы неверно с политической точки зрения, Кэсерил молча поклонился и отправился к себе, чтобы переодеться к обеду.

Утром первый снег побелил улицы и стены Кардегосса, но пролежал всего до полудня. Палли сообщал Кэсерилу о прибытии лордов – офицеров ордена Дочери, которые один за другим появлялись в городе, а в обмен узнавал у друга последние замковые сплетни. Офицеры ордена, связанные взаимным доверием, были силой, которой Зангра вряд ли смогла бы противостоять.

Тем временем, словно подгоняемый холодным юго-восточным ветром, в город вернулся и сопровождаемый принцем ди Джиронал. Вернулся, к тайной радости Кэсерила, с пустыми руками, так и не отыскав жертву, на которой мог бы поупражняться в правосудии и выместить свою злобу. По лицу канцлера трудно было сказать, что было причиной его возвращения – то ли он отчаялся в успехе своего предприятия, то ли его быстрые и вездесущие шпионы доложили ему о том, что в Кардегоссе собираются силы, которые он не контролирует.

Тейдес вернулся в свои покои усталый, раздраженный и печальный, чему Кэсерил нимало не был удивлен – таскаться по трем провинциям в поисках мертвеца, который умер как раз в момент смерти Дондо, было развлечением малоприятным, даже независимо от капризов погоды.

Пока Дондо был жив и, всячески стараясь угодить принцу, не отпускал его своим вниманием и попойками, Тейдес редко виделся с сестрой. Теперь же, войдя в покои принцессы, он обменялся с ней объятьями и они, словно соскучившись после долгой разлуки, принялись обсуждать разные дела. Кэсерил предусмотрительно ушел к себе и сел там над бухгалтерскими книгами, вертя в пальцах подсыхающее перо. Хозяйство принцессы значительно усложнилось после того, как Орико на помолвку подарил сестре ренту с шести городов, а после похорон жениха не стал этот подарок забирать.

Кэсерил вполуха слушал через полуоткрытую дверь, как Тейдес рассказывал сестре о своем путешествии – о грязных, непролазных дорогах, о встреченных неприветливых людях, о безвкусной еде и промозглых комнатах, где ему приходилось останавливаться на ночь. В голосе Изелль звучала скорее зависть, чем сочувствие, и она не преминула вставить, что для принца это была отличная подготовка к будущим зимним кампаниям. О поводах для поездки они даже не говорили – Тейдес все еще был обижен тем, что его сестра отвергла руку и сердце его кумира, а принцессе совсем не хотелось нагружать братца сведениями о более глубоких причинах той антипатии, которую она питала к Дондо.

Тейдес был не только среди тех, кто был расстроен неожиданной смертью младшего ди Джиронала, но и среди тех немногих, кто искренне по нему скорбел. Дондо очень ловко обхаживал принца, льстил ему, осыпал подарками, многие из которых были явно преждевременными, если учитывать юный возраст принца, а Тейдес был слишком неискушен, чтобы понимать: пороки мужчины не всегда являются оборотной стороной его добродетелей.