Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Общепринятая, да что там, просто обязательная теперь посменка персонажей придает роману Юзефовича вид усредненный – так поступают все. Избранная им форма эпистолярия не дает в итоге романа под старину, а лишь подчеркивает его зеркальную мертвенность.

У нас здесь присутствуют не персонажи, не герои, а тексты. Мысли, выраженные в них, равно как и жизненные обстоятельства – разные, а в остальном, поди, различи.

Заперев своих героев в бумажных строчках, Юзефович сделал ставку на речевую характеристику. Но при его-то средних художественных способностях мы ничего хорошего в итоге не получили. Все персонажи пишут одинаковым усредненным, стертым блеклым, невыразительным стилем, присущим предшествующим романам Юзефовича. Это художественная неудача, впрочем, обычная уже в таком случае (мало кто справляется), это и подтверждение тому, что мы имеем дело с растянутым на весь роман авторским монологом, неудачно замаскированным под разноголосицу и плюрализм. Идеология разнообразия индивидуальных судеб оборачивается здесь, в тексте, как и в жизни, утраченной индивидуальностью.

Образы схематичны и карикатурны. Очевидны проблемы с юмором и иронией. На этом фоне особенно заметна слабость автора по женской части. В романе всего два примечательных женских персонажа. Один – истертый в труху литературный тип проститутки, трансформировавшейся в монашку, старицу, обладающую пророческим даром (баронесса Криднер), другой – переходящее половое знамя (Наталья Бажина).

Женщины в романе существуют исключительно для половой потребности и более не имеют никакого значения. Вряд ли тогда это было только так.

А вообще, странное дело у нас получается. Чем больше разговоров ведется о женском достоинстве, равноправии, тем меньше его становится. Вот и здесь весь роман – сплошное «безмолвие девушек». По нынешним меркам, сексистская проза.

Юзефович в своей книге как-то излишне много внимания уделяет половой теме. Читатель первым делом непременно узнает, каким образом даже самое ничтожное появляющееся в романе лицо удовлетворяет половую потребность. Зачем это? Кто его знает. Художественного смысла в этом нет никакого, просто так положено нынешней идеологией: занимайся любовью, а не историей.

Юзефович же скрупулезен и методичен в данном вопросе, видимо, полагая, что в постельных подробностях, напротив, есть нечто исторически значимое. Так вдобавок к основному сюжету на страницах романа рождается «Очерк половой жизни жителей Российской империи».

Мне могут сказать, что я опять ищу какую-то идеальную книгу, которой нет. Что у нас с автором мировоззренческие расхождения. Ведь «Филэллин» как раз настаивает на бесполезности стремления к идеалу. Он невозможен в реальности, и в итоге все равно придется брать, что дают.

Конечно же, я хочу идеальную, ту, которой нет, и которая, в данном случае, не случилась. Неидеальных у нас и без того полным-полно.

Конечно, мне надо небывалую, потому что бывалых, написанных по шаблону, под копирку, по указке «света» безликим языком, нам и так хватает.

Да, конечно, «Филэллин» Леонида Юзефовича, в отличие от писанины Водолазкина и Иванова, как-то более похож на книгу. Но она не написана, а откровенно сделана, собрана, стянута для крепости болтами. Потому перед нами литература все-таки невысокого полета. Так, предмет досугового чтения для того, кто вырос из жанровых глупостей, но еще не готов попробовать себя в серьезном литературном весе. Это репродукция исторического романа. Ее можно повесить на стенке. Но лучше все же отправиться на поиски оригинала.

Откровение Шамиля Пустослова

Ш. Идиатуллин. Последнее время. М., Редакция Елены Шубиной, 2020

Написав «мусорный» роман, Идиатуллин ощутил в себе силы взяться за роман эсхатологический.

Вполне логично. Последние времена, а проблема та же – утилизация отходов. Хотя есть переход на качественно новый уровень – от судьбы городской помойки к свалке исторической. «Конец истории». Новый Фукуяма. Только в прозе.

Представляя свою книгу на «Ютубе», Идиатуллин обещает жанровый набор на любой вкус и цвет: фэнтези, триллер, фантастика («мощный фантастический слой» – это, видимо, самокаты, кары и дупла с телепортацией), психологический детектив, исторический роман.

Как правило, ничего хорошего такой ералаш не обещает. Но, надо признать, форма соответствует содержанию. Дикий жанровый микс – своего рода литературный апокалипсис.

Но давайте разбираться подробнее.

Начнем с фэнтези, которое Идиатуллин не любит за шаблонность, и, как признает сам, не слишком хорошо с ним знаком. По нынешним временам, незнание чего-то, беда небольшая. Рассуждает Идиатуллин, примерно, как Степнова, «духом окрепнем в борьбе», «не боги горшки обжигают». Да и он ведь пришел ломать жанр, а не строить. Тут больших знаний не требуется.