Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

«Оправдание острова» – книга об общеизвестном. Сплошные абстракции: лошади едят овес, Волга впадает в Каспийское море, жить хорошо, а хорошо жить еще лучше. Но этап абстракций давно пройден. Литературе нужна конкретика, но Водолазкин выбрасывает ее, всю эту цветущую сложность, вместе с историей.

Поэтому, кстати говоря, идея столкновения добра и зла в истории в книге остается не раскрыта. Опять позаимствую расхожую религиозную мысль. Чем хорошая история? Да тем, что все тайное в ней должно стать явным. Понятия добра и зла должны развернуться во всей полноте. И тогда на финальной стадии будет легко отделить агнцев от козлищ. Более того, они разделятся сами. И не потому что у них будут пастухи, а потому что каждый сам выберет себе сторону с полным знанием дела. История – не просто манихейская борьба уже сложившихся сущностей, добра и зла, это движение в их осознании. А здесь ничего такого нет. Водолазкин уже во всем разобрался. Можно запускать Армагеддон.

Однако больше всего Водолазкин ненавидит будущее: «будущее – это фантазии». Негативное отношение к будущему подчеркнуто принципиальным символическим моментом – наша пара праведников бездетна и нарочито асексуальна.

Пренебрежение культурой задает примитивный вид всей книге – с одной стороны праведники, господа эстетски прохлаждающиеся в Париже, с другой почти житейские байки. Имеем, помесь великосветских псалмов с желтой прессой.

Как итог, книга Водолазкина не имеет никакой художественной ценности. Да и откуда бы ей взяться, ведь отрицание человеческой истории ведет и к отбрасыванию всякой художественной эстетики, любого творчества. «Оправдание острова» принадлежит к числу произведений, где вымысел, история задушены на корню принципиальным всеобъемлющим антиисторизмом. В этом смысле книга конечно, поучительна. Замирает ход истории, замирает и творчество. Понятие творчества изъято из романа на всех уровнях, даже фильм о праведниках, который снимает режиссер Леклер – не искусство, агиография.

Можно сказать: вот оно – мракобесие.

Но мракобесие проявляется не в религиозном, а в псевдорелигиозном характере книги Водолазкина, в его приверженности старому и неразвитому, которое выдается за вечное и совершенное. Впрочем, такая позиция неудивительна. Христианство учит о том, что мы на полных парах мчимся к окончательному прояснению истины – Апокалипсис, да. А для Водолазкина истина уже найдена и лежит где-то позади. Мы же, как пишет один из его масок-хронистов от нее удаляемся. Увлечение чудесами, которыми Водолазкин пытается нас с одной стороны шокировать, а с другой убедить в суперрелигиозности и полноте своего взгляда, тоже выпадает за рамки здорового религиозного сознания. Для последнего мир уже есть чудо, и этого почти достаточно. Что до остального, то есть смысл вспомнить слова о. С. Булгакова: «Искание чудес, как знамений, в отмену или обход нам уже ведомых и в нас живущих законов природы является суеверным и нездоровым».

В общем, я бы не спешил ставить на книгу гриф «Рекомендовано к изучению в церковно-приходских школах», скорее наоборот предостерег бы от этого. «Оправдание острова» пример псевдорелигиозной риторики, некритичное восприятие которой ведет к формированию нездорового сектантского сознания. Раньше оно процветало внизу в околоприходской жизни, теперь стало достоянием интеллигенции. Глядя на это, подумаешь, что может быть лучше вообще быть глухим к религии, чем иметь в этой области незаконченное среднее, да еще поучать других?

Заря нигилизма

Начинать всегда следует с простых (они же главные) вопросов.

Зачем все это? Для чего мы читаем?

Раньше ответить на него не составляло труда: познание, воспитание, развлечение. Чтение всегда имело функциональное значение, практический смысл (отдых сюда тоже относится).

Современная литература (отечественная в особенности) слабо со всем этим справляется.

Теперь смысл, цель потеряны. Знание не обязательно, мораль – фикция и манипуляция. Развлекать разучились, да и неохота: быть интересным значит опуститься до уровня быдла.

Некогда литература была местом особого рода коммуникации. Автор делился чем-то с читателем в надежде на отклик, диалог, обсуждение. Ныне пространства для диалога полно, а обмениваться нечем и незачем. Звать к чему-то? «Россия исчерпала лимит на революции». Прививать ценности? Так в качестве общеобязательных их отменили. Теперь у каждого свои. Автор их уже не распространяет, а всего лишь делится, рассказывает. Сообщить о происходящем? Так мы из интернета все знаем.

Автору нечего сказать читателю, а читателю промолвить в ответ. Книга, ранее бывшая источником серьезного разговора, перестала быть поводом даже для светской беседы. Разговора вокруг пустоты быть не может. Суть выветрилась, остались лишь статусные позиции – автор, читатель, издатель. Автор выше только по факту написания текста. Читатель ниже его – ведь он должен все это читать, да еще в идеале оплачивать. Содержание не имеет значения. Содержание ценно лишь с точки зрения рассказа автора о себе – отсюда любовь писателей к автофикшну.