Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Обязательно вставить в текст бюргера, который обгладывает недогоревшие кости и по ночам летает над синагогой с диким хохотом. Как вам идея? Нравится? Мне не очень, но не сомневаюсь, что ради исторической справедливости почтенная матрона ее реализует. Всякие доводы вроде – да я уже почти что про это уже написала – не канают. Охватывайте своей фантазией нездоровой сказочницы весь список, пожалуйста.

Да, дорогая почтенная матрона, и не надо сдерживать себя – если уж вы ненавидите тему, на которую пишете, то все-таки желательно ненавидеть с размахом, в открытую, так, чтобы скулы сводило и зубы трещали.

Вам по достоинству присвоят статус самого злобного литературного болтуна, самого извращенного фантазера, Левенталь с радостью примет вас в ряды своей фекально-анально-наркотической гвардии, и будущее вам обеспечено.

Дальше начинается самое интересное – литературные холуи разного ранга, скованные должностями и круговой порукой, почесали репу и сравнили замороченный бред Ситницкой аж… с Василием Теркиным. Меня критическая всеядность даже уже не раздражает – работа у людей такая. Сказали – хвали, значит, буду хвалить. Но ты ж, эфиоп твоюфиоп, значишься литератором. Ты не видишь разницы между четким, прозрачным, образным и веселым языком Теркина – и придушенным бормотанием, невнятным бубнежом этой самой «жеможахи»? Для тех, кто пытается сравнить Ситницкую с Твардовским, или с Войновичем, или с Шаламовым, – потому что ну куда современной матроне деться от лагерей? – уточню. В тексте нет юмора, легкости, простоты, причем юмора нет вообще. В тексте нет и документальности, нет знания предмета (хотя у какой из писательниц это есть?) Есть какие-то корявые попытки, выглядящие весьма не эстетично. Несколько сомнительно, на мой взгляд, смеяться как над ГУЛАГом, так и над ВОВ людям моего поколения – но прецедент создан. Дальше, думаю, пойдет табуном дешевая писанина с попытками зубоскальства.

И все это чохом будет называться фантасмагориями. Все-таки надеюсь, что почтенная матрона напишет фантасмагорию про Освенцим, а потом поставит мистерию-буфф. С песнями, плясками, голыми ляжками в ворохе юбок и так далее.

Думаю, без этого не обойдется. Есть у нас одна еще более почтенная матрона, съевшая собаку на уничтожении страны, которая ее вскормила, так вот она поможет.

У Набокова есть прекрасная фраза – я стрелял, но пули выкатывались из придурковатого дула. Шварц пошел еще дальше: речка – кретинка, облака – идиоты, дуб – осел, березка – тупица. Лошади – предатели.

Но Синицкая переплюнула великих – у нее придурковатые все. Книга, набитая под завязку идиотами, кретинками, ослами и предателями. Досточтимая матрона смутно догадывалась, что ее разорвут на клочки, на кусочки, на мелкие тряпочки, поэтому всеобщая придурковатость героев слегка замаскирована. Иногда она вспоминает, что когда-то хотела быть нормальным писателем – и, действительно, начинает писать, потом спохватывается, напяливает свой идиотский шутовской колпак и начинает кривляться, приплясывать, шлепать мокрыми губами и брызгать ядом в монитор.

Изредка сквозь культивируемый идиотизм проглядывают вершины литературного стиля. «Гигагигает» Мне сразу вспомнилась реклама «Гиги за шаги» – и кто там, в каком месте у кого у нее гигает, уже неинтересно. Неумытики в бочагах, бешеное стремление перевести ГУЛАГ в область фольклора выглядит так же умело, как и попытка выставить разбираемый текст литературой.

Хотя, конечно, дабы избежать обвинения в пристрастности, вынужден признать, что один раз я засмеялся. Когда встретил в тексте «тугосисюю корову». Смеялся потому, что вспомнил бессмертное «Мой годовасик тугосеря, кушает сисю, как сделать так чтобы он среньк-среньк?» Хотя корова с тугими сисями тоже ничего. Уточняю – не с выменем.

В итоге создается интересная картина – да, вроде была Великая Отечественная Война, но вроде бы ее и не было. Американцы вон говорят, что это они мир от нацизма очистили. Синицкая подтверждает – да, действительно, не было ничего такого страшного. Жрали спирт, живую воду, не умирали и душили фрицев, или они наших душили. Как-то все непонятно. Вообще-то мы проиграть должны были, но святой спирт воскрешал наших придурошных Калибанов из мертвых и они крошили фрицев. Или не крошили. Не важно. Все это фигня, больное воображение писателя.

Лагеря? Да какие лагеря. Веселая семейная жизнь, где начальница лагерного детдома ничего не может сделать с хорошей воспитательницей (вообще-то отправила бы на лесоповал по щелчку пальца), придурошный вор в законе ублажает начальника кукольным театром, а дети тайги, абстрактные чукчки или эвенки робко пытаются отрезать пальчик (Вообще-то отрубали кисти рук – но бывало, что застреленный зек приползал следом за своими руками, особенно зимой, с багровыми ледяными кусками на культях. Поэтому стали отрубать головы. А чтобы не таскаться с каждой головой за деньгами, привозили их мешками, как арбузы)