Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

«Наш кач, – пояснил Серега. – Парни тягают железо, набивают банки».

Спорзал, он же «качалка», в тексте упоминается не раз. Автор даже блещет знанием сленга качалок девяностых: набивка банок, она же – накачка бицепсов. То есть подкупает знанием жизни и деталей. Правда, на этом все и заканчивается. Дальше для писателя начинается терра инкогнита. Конечно, в фитнес-центры нынешних времен Иванов наверняка захаживал. Это модно, да и писателям, с их сидячим образом жизни, полезно. Поэтому и «качалка» девяностых годов у Иванова – это некий «большой спортивный зал с тренажерами в два ряда». Вдоль тренажеров ходит «высокий и стройный, словно стрелок из лука», тренер и возле пустого тренажера подкручивает «специальным ключом какую-то блестящую гайку». Ба! Да это, никак, тот самый, из самотечной рукописи. Ну, который вместе с женой «подписал какие-то бумаги» и усыновил детдомовца. Перебрался, прощелыга, в книгу маститого автора и ходит тут, какие-то блестящие гайки на каких-то пустых тренажерах подкручивает зачем-то, каким-то специальным ключом…

Согласен – нечего читателя нагружать названиями тренажеров и их частей. Но достоверно знать изображаемый им материал и уметь его правильно подать – это важнейшая авторская обязанность.

Что такое зал в девяностые годы, где банда полумахновцев «набивает банки» себе для «работы» с непокладистыми продавцами со стихийного рынка? Это не какие-то «тренажеры в два ряда» с блестящими гайками. Это довольно хаотичный набор разномастных гантелей и гирь, это облезлая скамья для жимов, это сваренная на ближайшем заводе силовая рама. Это неуклюжий блок с вертикальной тягой (реже еще имелась тяга горизонтальная). Похожий на козловой кран «кросс-овер». Уголок для становой. И обязательно – боксерский мешок, перемотанный изолентой. И опилочная пыль под ним и в воздухе.

Но, могут сказать мне, ты же сам, дружище, говорил, что не бывал в ивановских краях, не знаешь, что за жизнь там была и сейчас есть. А вдруг там вот так и было, как у Иванова? Бандосы на неведомых тренажерах с блестящими гайками? Соглашусь, может, и было все так, может, и видел все это Иванов своими глазами.

В чем состоит одна из самых больших проблем пишущего? Чем пишущий творец-человек отличается в невыгодную для себя сторону от самого главного творца – бога? Не будем углубляться в проблемы теософии и атеизма. Возьмем лишь предположение, что вот это все прекрасное безобразие, что окружает нас – действительно творит бог. В чем его, бога, преимущество, как творца, перед творцом-человеком? А в том лишь, что бог может творить что угодно и как угодно, создавать любые, самые немысленные вещи и ситуации. Ему на наше «не верю!» наплевать.

А вот писатель-творец должен убедить читателя в сотворяемом. Иначе грош цена его потугам.

Иванов во всем, что касается спортзала, оказывается убедительным только в одном – что описываемое ему бесконечно чуждо. И вот тут ему веришь, когда он пишет про «потного парня, зажатого в пыточных объятиях тренажера». Вот, как говорил Ипполит, и тепленькая пошла, вот и правда жизни нашего округлого автора просочилась.

Но вся беспомощность относительно мелких деталей жизни и нелепого их описания меркнет перед следующим ходом автора. Когда он уже замахивается на описание людских отношений и жизни целого коллектива.

Тот самый Сергей, главшпан всей «набивающей банки» бригады ветеранов Афгана, человек лихой (у него и фамилия – Лихолетов) и в городе более чем известный. В любовницах у него не абы какая тетка, а тихая девочка Танюша. Тане пятнадцать лет и она постигает в училище азы парикмахерского дела. А в ее группе есть лидерша, девка по имени Нелька, при которой всегда ее свита – «три-четыре подруги, крупные и простоватые девахи». У Нельки мамаша торгует шмотками на рынке, который контролирует Лихолетов, чьи бойцы попортили товар мамаши. За это Нелька сильно озлобилась на тихоню-Танюшу и наехала на нее аки бульдозер – там и побои ежедневные, и унижения в виде общупывания лифчика Тани с криками «чего-то напихивает, чтобы сиськи были!», и обложение данью. Все свои карманные деньги, которые Лихолет ей выдает на обеды, сожительница теперь отдает злобной Нельке. До того доходит дело, что Танюша в голодные обмороки начинает валиться…

Напомню еще раз – Танюша девочка не абы какая. Во-первых, она дочка того самого высокого и стройного, как лук со стрелами, «тренера» из лихолетовского спортзала (ну который блестящие гайки ходит и подкручивает). Правда, толку от отца-гайкрокрута мало. Но зато во-вторых она любовница самого Лихолетова, запросто отжимающего у города рынки и комплексы.