Проклятые критики. Новый взгляд на современную отечественную словесность. В помощь преподавателю литературы

Чувствуется, что раздухарившийся от батальных сцен Иванов входит во вкус, и следом сообщает нам устами прапорщика Лихолетова как лучше всего открывать консервные банки. Прапорщик не лыком шит – в камуфляже, берцах, темных очках, на левом запястье широкий кожаный ремешок с большими «Командирскими» часами. Четыре года в Афгане. Он знает, что почем. Поэтому снимает «с брюха ремень» и говорит недотепе Неволину: «– Смотри, салага. Затачиваешь край пряжки и пользуешься вместо штык-ножа!»

Я готов смириться и простить удалому (а он действительно удалой!) прапорщику отсутствие при нем любого годного ножа, хотя у такого уж точно кинжал «пеш-кабз» был бы. Ну ладно, жалко человеку нож о банку портить, понимаю. Но вот то, что прапор какое-то невероятное чмо, носящее солдатский ремень (ибо что там затачивать на рамке офицерского ремня, положенного для ношения и прапорщику – ума не приложу) – как-то прямо обидно за военнослужащего.

Отдельным довеском к восточному колориту в книге далее упоминается некое «калема». Так творчески писателем Ивановым переработан исламский термин «калима» – изречение, декларация веры.

Но на этом наш краевед не останавливается, решает блеснуть эрудицией и минимум дважды в тексте встречается загадочное: «Ла илях илля миах ва Мухаммед расул Аллах». Первый раз я решил, что просто опечатка, но Иванов настаивал и повторил эту фразу чуть позже еще раз.

Да, понимаю. Извечная проблема кириллической транскрипции. И если с калемой-калимой еще возможно стиснуть зубы и смириться (хотя что мешало уточнить принятую транскрипцию – не понятно), то откуда писатель-бобер притащил в свою запруду вот этот таинственный «миах» в середине исламского свидетельства – для меня совершенная тайна. Нигде и ни в одном из вариантов транскрипции вы и близко не сыщете никакого «миаха», потому что там этого нет и быть не может. Чтобы было понятно, это как если в «Отче наш» сразу после слов «Иже еси на небесех» вставить «Ланца-дрица-гоп-цаца!».

Это альтернативный ислам в альтернативной вселенной, другого объяснения нет. Так и хочется спросить писателя Иванова: «Кто такой Миах? Это ваш родственник Миах? Папа ваш Миах?»

В одном из интервью писатель Иванов поведал секрет своих знаний правды и богатой эрудиции. Он, оказывается, много читал в Интернете: «Я прочитал, что «афганцы» сами пишут о себе и выкладывают в Сеть. Таких воспоминаний много. В этих текстах «афганцы» гораздо честнее чем в интервью».

И еще из одного интервью: «Я всегда работаю так: одной рукой пишу роман, другой шарю в интернете, чтобы узнать, как все выглядит в натуре».

Сразу на ум приходят бессмертные слова классика детской литературы: «И все бы хорошо, да что-то нехорошо».

А нехорошо вот что: наш писатель-бобер нахватался в Сети всего, чего надо и не надо, да и натащил без разбору в свои домик и запруду.

Индия в книге описана достаточно красочно. То ли Иванов туда самолично съездил, то ли в Интернете много посмотрел про нее. А может и «Шантарам» прочитал и поделился впечатлениями. Не верить описанию запахов, звуков, цветов и всего буйства туземной жизни оснований нет. Как я упоминал, пейзажи всех мастей у Иванова получаются всегда очень хорошо.

Но вот появляется в «индийском эпизоде» некая полноватая Даша (волшебным образом и волей автора имевшая эпизодическое отношение к сумрачному уральскому городу, откуда Неволин родом), и берет нашего героя в оборот – и в качестве гида, и всякое-другое еще, в разных позах.

Герой показал себя на высоте и вызвал у дамы интерес.

«Даша примерно выяснила для себя, кто такой этот Герман Неволин (она подкупила портье и подсмотрела на ресепшен ксерокопию паспорта Германа: сорок два года, разведен и не женат, детей нет, прописка в Батуеве)».

Вынужден огорчить и автора, и Дашу. Как правило, для поездки в Индию нужен так называемый загранпаспорт. Как правило, на ресепшен копируют лишь необходимое: первую страницу и страницу с актуальной визой. Больше им ничего от вас не нужно, тем более в Индии. Но даже если портье пришло бы в голову заксерить весь паспорт этого Германа Неволина, включая «детскую страницу» (речь идет о загранпаспорте старого образца) – во-первых, не факт, что дети (если имеются) обязательно вписаны именно в его паспорт, вполне себе могут быть и в паспорте жены. А во-вторых, граф о семейном положении и уж тем более о прописке в загранпаспортах нет.

Что помешало писателю Иванову взять в руки старый загранпаспорт и полистать его – не знаю. Очевидно, обыкновенная писательская лень и тяга к простым решениям.

Но не хочется ругать автора, потому что в целом Иванов автор хороший, доброжелательный по отношению к читателю. Если что-то непонятно – он всегда высунется из норки и пояснит.