Проклятые поэты

Даже если бы Бога не существовало, все равно религия была бы святой и Божественной. Бог – вот единственное существо, которому, чтобы всевластвовать, даже нет надобности существовать.

Я терпеливо изложу все причины, побуждающие меня питать отвращение к роду человеческому. Когда я останусь в полнейшем одиночестве, то примусь искать для себя какую-нибудь религию… а оказавшись при смерти, отрекусь и от этой последней религии, чтобы ясно показать свое отвращение ко всеобщей человеческой глупости. Как видите, я не изменился.

Видимо, это правда, что Бодлеру свойственно «трагическое незнание Спасителя» (Жан Массен) и средневековая (снова-таки) вера в Карающего Судию – Ветхозаветного Бога: «…Бодлер хочет не столько спасения, сколько суда».

Критиками, особенно нашими, много сказано о богоборчестве и кощунствах Бодлера, а также о его «религиозном» обращении в конце 50-х гг. Но, мне кажется, он никогда не был ни богоборцем, ни бунтарем (впрочем, как и ортодоксальным католиком) – просто воспринимал бытие во всей его полноте, единстве добра-зла, всеприсутствия Бога и Сатаны. «Воздаяние гордости» отличается от «Мятежа» не «обращением», а развитием, восхождением, столь естественным для мудрости. Бодлер не примирялся с действительностью, но принимал ее цельность, синтетичность, полноту, иерархичность, заполненность всех состояний. Подлинное братство – не в безумии или прострации бунта, но в союзе «уединенных», в признании права на существование всех составляющих бытия.

Я не считаю, что раздел «Бунт» случаен для Бодлера и не связан с остальным его творчеством. Дело не в том, что, как считает М. Руфф, «Бунт» находится в очевидном противоречии с «Маяками» или «Благословением» или что «Отречение святого Петра» противоречит всему разделу «Смерть», но в том, что полнота жизни невозможна без бунта и отречения, что дьявол («дьявольская часть», «сатанинская щекотка» и т. п.) неизменно присутствует в жизни и не только как ад в сердце или душе, но и как творческая сила, критический дух, как инообличье Бога.

Если хотите, «Отречение святого Петра» – не кощунство, но нонконформистски понятое христианство. Еще Т. Готье заверял, что в «Бунте» нет безбожия, но только – «холодная ирония», «обычная» для автора «Цветов Зла», склонного к шокированию и эпатажу.

Кстати, даже наши склонны признать многозначность бодлеровского Дьявола – и это отнюдь не «переосмысление», но исходная позиция, восходящая к христианским представлениям.

Это становится ясным, если сравнить трактовку Дьявола в «Непоправимом», «Неотвратимом», в «Гэаутонтиморуменос» с трактовкой, принятой в «Литаниях Сатане». Дьявол утрачивает черты античного Прометея, врага богов, отца искусств. Вместо прославления гордого дьявола, выступавшего союзником человека против Бога, Бодлер выдвигает теперь образ Сатаны, близкий «средневековой», ортодоксально католической трактовке. Дьявол, судя по «Предисловию» и «Разрушению», – лицо, порождающее все пороки людей. Он держит в руках все нити, движущие людьми-злодеями. Это злой дух и соблазнитель. Сатана оказывается, судя по «Разрушению», первопричиной зла, источником такого взгляда на существующее, который помогает злу утвердиться в мире.

Религия Бодлера – напряженное сосуществование Бога и Сатаны, надмирного и земного, красоты и уродства. Бодлеровская теодицея – необходимость зла для самоосуществления добра, отвечающая мефистофелевской формуле:

Я – сила та, что без числа
Творит добро, всему желая зла.

Человеческая природа порочна и божественна одновременно: человек – зло и грязь, но грязь божественная, испытывающая потребность восхождения к небу, солнцу, чистоте, совершенству.