Проклятые убийцы

– Не гони пурги! – взвизгнул Калигула, отмечая у себя те же симптомы.

– А мне вполне себе комфортно в таком амфотерном состоянии, – заявил Анубис.

– Ты просто убедил себя в этом, – категорично выпалил Сальери.

После его реплики вновь ожила мёртвая тишина. Вазелиновый воздух. Невесомая плоть. Плавность и гибкость рук. Размытый силуэт, маячивший на горизонте. Единственный в густом мареве тумана. Путники двинулись к нему. Хоть какой-то пункт назначения. Хоть какой-то смысл. Постепенно силуэт уплотнялся. Становился отчётливей, словно камера фокусировалась на нём. Стала видна вытянутая шакалья морда и лиловый крем причёски, с которым резко контрастировала голубая «вежливая» рубашка. Уши – лопухи, точно украденные у Жиголо. Ростом свыше двух метров, как будто стоял на ходулях.

– Кто ты? – крикнул Пустыня, так, что его вопль беспрепятственно разнёсся по всей долине.

– Я – это ты. Многообразие вопреки единству, – растёкся совершенно такой же голос – чуть сиплый баритон.

– Где мы? – опять спросил Пустыня.

– Ответ отыщешь в себе, – загадкой ответило не менее загадочное существо.

– Но я запутался в себе. Что происходит? Я болен? Я выдуман? Я материален? – в отчаянных поясках обратился к нему Пустыня.

– Погляди вокруг, – раскрылась собачья пасть.

– Но здесь ничего нет.

– Ошибаешься. Всё это место заполнено тобой. И ты пуст, – величественно прокатился вердикт божества. Раскатисто и объёмно, как гром перед грозой.

– Я не понимаю! – словно дождь, выскользнули слёзы. Хотя обычно в пустынях не бывает дождей.

– Нет такого повода, чтобы из-за него было можно убить человека, так? Или убийство всегда признак болезни? – таинственное чучело отзеркалило те сомнения, что терзали парня.

– Ты лишил десятки людей восприятия, а сейчас так упорно цепляешься за свою скудную и бедную жизнь. Разве это справедливо? – продолжал коктейль из их пятёрки.

– Справедливость – дешёвое оправдание! Город Помпея взорван, люди мертвы, и глупо искать в этом справедливости, потому что это не справедливо, а закономерно, – чётко заключил гитарист.

– Почему же ты до сих пор захлёбываешься в вине? Порой меч сечёт даже повинную голову, – упрямствовала причудливая смесь из их образов.

– Потому что я не могу себя простить.

– Но зато ты можешь простить других людей. Ты можешь оправдать их преступления. Стать для них облегчением. Стать для них необходимой опорой и добряком, – разоблачало Пустыню его отражение. – Именно поэтому ты слепил из себя – меня…

То, что находилось под бровями Пустыни, распахнулось так молниеносно, словно того прошибло током. Калигула напряжённо следил за беседой, размокая, словно втулка от туалетной бумаги «Zewa» в лунке унитаза.

– …Ты расщепил себя. Ты не просто расстроился. Ты взял выше, – лукаво улыбался двойник.

– Неужели я всё-таки реален? – в глазах Пустыни заплясал не просто огонёк – пожар надежды.

– Но что такое реальность? Ведь мы воспринимаем её всегда субъективно. Материя – ничто. Мысль – всё. Зачем же ты стремишься стать ничем? – усмехнулась дылда.

– Только не опять! Я устал метаться в догадках! Не мучай меня! – задрав голову, вопил Пустыня.

– Ты забыл одну вещь. Я – это ты. Не мучай себя. Хватит себя терзать. Ты не струна гитары.

После этой фразы пёстрое чудо поблекло, как будто по воде прошла рябь. Или экран телевизора раздался серыми царапинами. Или сон после пробуждения выветрился из памяти.

– Что это, чёрт возьми, было? – гаркнул Калигула.

– Хотел бы я тебе поведать, – тихо пролепетал гитарист, всё ещё не полностью уйдя в себя.

Анубеса

О смерти о такой бродячий пёс не взвоет

– Марселина Деборд-Вальмор

Анубис морщился от постоянных щипков Калигулы, но не возражал. Всё-таки его эгоистичного подзащитного можно понять. Все они готовились к концу, словно заключённые в ночь перед рассветом, на котором их поведут на казнь. Скромную, но последнюю церемонию. Только время финального аккорда оставалось неизвестным. И именно серп вопросительного знака угнетал сильнее всего.

Впрочем, сам Анубис спокойно готовился к заключительному обряду. Ведь жизнь, по сути, такой же день, только в долгосрочной перспективе. Никто ведь не гнушается постели. Отчего же тогда все ахают перед саркофагом?

Постепенно мысли всё меньше волновали парня. Они проносились мимо него, как поезда – не задевая. И вот он всё жиже, вот он всё пассивней и мягче. Наверное, именно так происходят реакции разложения. Если, к примеру, смешать йогуртовый туман с Анубисом, то осадка не выпадет. Если, к примеру, Анубиса окликнуть, то он уже не сможет сказать что-нибудь ободряющее. Если его схватить, то ногти вопьются в ладонь. Он неосязаем. Невидим. Беззвучен. Его вроде как и нет, но в то же время он присутствует. Энергия не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда. Анубис – чистейшая энергия. Он происходил, происходит и будет происходить одновременно. Как же вольно.

Пуля

Ты рождена для вечных книг

– Стефан Малларме