Проклятый дом

— Да. Собаки его боятся. А почему, я не знаю. Знаю только, что он из собак шапки делает. Может, поэтому они его боятся. А еще у нас говорят, что Мыкола может в волка оборачиваться. Видели, какая у него шерсть на голове? Совсем волчья. Эх, не хотела я вам говорить, да видно придется… Ведь я узнавала: заболел Босоркань. Лежит дома и с постели даже не встает. И в больницу ехать не хочет. Может, это на его смерть собаки воют?

— Послушайте… — спросила я у нашей бабки. — А кто же теперь за матерью его смотрит?

— Да я как-то не поинтересовалась… Ну, Маринка, наверное, ходит к ней. Как же иначе?

— Маринка — это жена Босорканя?

— Ну, да. А я завтра спрошу у нее, поинтересуюсь про свекровь.

— Узнайте, конечно. Она и тогда была такая, что вот-вот дух испустит. А сынок ее, конечно, так и не догадался в больницу отвезти.

«Странные люди…» — подумала я в ту ночь, прежде чем заснуть.

Посреди ночи у меня появилась причина проснуться. В деревне для таких случаев места отведены на улице, и вот, когда я искала тапочки у кровати, я вдруг заметила на световом пятне на полу какую-то движущуюся тень. Перед нашим домом стоял столб с фонарем, и свет через окно падал на пол. И мне показалось, глядя на этот кусок пола, что кто-то прошел под окнами. Я сначала подумала, что это привиделось, и продолжала смотреть туда же, размышляя, привиделось или не привиделось, пока не увидела снова ту же тень, прошедшую в обратную сторону. Я мигом обернулась, но в окне, естественно, никого не увидела. «Может, это Николай пришел, чтобы опять звать сделать укол? Но почему так поздно? И почему он ходит под окнами, но не стучится? А, может, это не он?»

Окна в бабкиной хате были расположены низко, до половины они закрывались занавесками, а верхняя стекляника оставалась чистой, так что тот человек, который ходил под окнами, должен был увидеться мне, если бы он еще раз прошел. И я стала глядеть на окно, надеясь, что таинственный соглядатай появится еще раз в нем. И чем дольше я глядела, тем больше меня забирал страх. Я чувствовала, что кто-то стоит под стеной дома и сторожит мой выход. Мне даже показалось, что он пробует запор на двери.

Я уже было хотела разбудить Максика, но в эту самую минуту какая-то темная фигура встала неподвижно напротив освещенного окна и вперилась своим темным взглядом внутрь дома. От страха я даже не могла кричать. И я не могла понять, кто это, хотя сразу мне показалось, что это человек знакомый. Не знаю, что он хотел увидеть у нас в доме, но, наверное, не то, что он видел (если видел вообще что-нибудь). И поэтому он перешел к другому окну и стал глядеть в него. Теперь свет фонаря падал на него сбоку, и я узнала человека. Это была Босорканиха. Кажется, и она меня увидела, потому что стала звать:

— Дочка… дочка…

Это несомненно была она, я даже могла рассмотреть ее лицо. Видно было, что старуха притащилась сюда совершенно в больном состоянии.

Я растолкала мужа и попросила его включить свет. Сама я даже не могла привстать с постели.

Странно, как только свет загорелся, так Босорканиха мигом пропала. Я начала рассказывать мужу, что я видела секунду назад, а он сказал:

— Надо посмотреть, может, она свалилась там под окном…

И мы пошли смотреть. И никого не увидели и не обнаружили.

— Но куда она могла деться? Не такая она уж и прыткая, чтобы так быстро уйти. Я даже не представляю, как она смогла прийти сюда. У нее было совершенно больное лицо.

— А, может, тебе показалось?

— Слава Богу, я еще с ума не сошла.

— Никто и не говорит… Но если старуха была, так зачем она ушла?

— Не знаю. Давай спать, утро вечера мудренее.

Любопытно, что в эту ночь собаки на деревне не выли совсем.

С утра мы с мужем пошли в лес по грибы, и вернулись домой уже после обеда. И сразу услышали от нашей бабки новость:

— А Босорканиха-то померла.

— Когда?

— Да дня три назад… Так фельдшерка определила. Это она ее нашла мертвую. Сначала была у Босорканя, тот все еще больной лежит, ну и спросила, как себя чувствует мать его. А Босоркань сказал, что он у нее уже пять дней не был. Вот фельдшерка и пошла проверить старуху. А та лежит мертвая, и мыши по одеялу бегают.

— Когда же ее хоронить будут?

— Не знаю. Тут же у нее родных никого нет, кроме сына, а он из-за болезни и встать не может. Не дай бог так помирать… Мыши и нос отгрызут, пока будет так лежать…

Вечером этого дня мы с мужем пошли погулять. Вечер был замечательный: тихий, с тонким, только что народившимся месяцем. Но пока мы гуляли, погода испортилась, откуда-то наползли тучи и закрыли все небо. Стало так темно, что если бы в деревне погасли все огни, мы бы заблудились и не нашли своего дома. Но, слава Богу, света хватало, он горел во всех домах, кроме одного… Того, где лежала покойная Босорканиха. Мы как раз проходили мимо него.

— Глянь-ка… — сказала я мужу. — Вроде огонечек внутри горит.

— Где? Ничего не вижу…

— Вон… вон… опять загорелся.

— Точно. Горит…

Мы явственно видели через окно, что внутри дома Босорканихи горит какой-то странный колеблющийся огонек, который к тому же перемещался по дому.

— Ну его к черту, — сказал муж. — Пойдем отсюда.