Проклятый и родной (СИ)

— Я смотрел, как ты ласкал себя, — признался сосед. — Ты делал это очень чувственно.

— Чувственно? — Локи криво усмехнулся, прищурился. — Я не женщина, со мной будет не так.

Локи хотел было отстраниться, но Тор схватил и удержал его за руку.

— Может, ты меня и этому научишь?

Под взглядом охотника у Локи отчего-то дрогнули руки.

— Это плохая идея, — покачал головой Лафейсон, не к месту вспомнив уроки отца, все его советы и замечания.

— Почему это? — Одинсон нахмурился, быстро облизнул губы и настойчиво продолжил: — Ты был не прочь поиметь мой рот.

— Это другое.

Одинсон хмыкнул.

— Я не хочу портить тебе жизнь, вот и всё, — честно ответил Лафейсон. — У тебя есть шанс завести семью, детей, забыть об этих кошмарах. И, в лучшем случае, забыть обо мне.

— Ну, конечно, — вызывающе бросил Одинсон, он одним точным рывком потянул Локи к себе, и, когда тот от неожиданности брякнулся на спину, охотник уселся на него сверху, нагнулся к губам и медленно провёл языком, колдун вздрогнул и замер. — И поэтому ты хочешь, чтобы я провёл в твоём доме год, так? Потому что хочешь, чтобы я забыл о тебе? Я ничего не упустил? Ты хочешь меня, Локи, глупо это отрицать.

— Я не отрицаю, — грустно ответил колдун. — Я просто не хочу ломать тебе жизнь, у тебя есть шанс на счастливое будущее, а у меня его нет.

— И у тебя есть шанс, — упрямо ответил Одинсон. — Может, у нас одно будущее на двоих?

Локи давно перестал верить в сказки, их не было в его жизни. Всё, что с ним происходило, — жестокая реальность, ненавистное существование, с которым он, вроде как, уже примирился. Все возможные методы уничтожить себя он испробовал, но в последние годы он не жил по-настоящему, лишь существовал изо дня в день.

— Не слишком ли быстро ты примирился с моими желаниями и взглядами? — настороженно полюбопытствовал Лафейсон.

— Я не могу ответить на этот вопрос, — Тор тепло улыбнулся, скользя ласковым взглядом по шрамам вокруг рта Локи. — Мне так сердце подсказывает.

Локи тяжко вздохнул и посмотрел нетерпеливо, словно ожидал каких-то решительных действий. Охотник, в свою очередь, не знал, что ему следовало предпринять, чтобы убедить соседа в серьёзности своих слов.

— Я сделаю то, чего ты хочешь, — Одинсон интимно понизил голос, взгляд его просто кричал, что он был готов на многое.

— Знаешь, чего я хочу? — Лафейсон облизнул губы. — Чтобы ты пошёл и сделал кое-что.

— Что? — возбуждённо покивал Одинсон. — Говори, что именно?

— Приведи себя в порядок, — начал Локи мягко. — Оденься и живо чистить дорожку до бани.

Одинсон даже дёрнулся от удивления.

— Ты… Я что-то не понял?

— А я буду готовить завтрак, — добавил Локи. — Или давай наоборот: я пойду дорожку расчищать, а ты готовь завтрак.

С табурета у подтопка послышался разочарованный тяжёлый вздох Эроса. Тор, хмурый, как грозовая туча, слез с постели, потупился. Он открыл было рот, только что сказать — не знал, слова всё никак не находились. Проклятый чёрт издевался над ним, это точно. Но в своём упрямстве Одинсон был так предсказуем, он не стал требовать объяснений, хотя очень этого хотел, ведь видел же, как Лафейсон реагировал на его близость, чувствовал и ощущал ответную тягу. Тор даже не стал бросаться обвинениями и припоминать, что совсем недавно Локи сам был не прочь с ним поразвлечься.

Тор собрался быстро, перед тем, как выскочить на улицу, он с остервенением схватил метлу и глянул на Локи уничтожающим взглядом. Маг вдохнул полной грудью ворвавшийся в избу холодный воздух.

Эрос спрыгнул с табурета и, усевшись на полу, уставился на компаньона.

— Не начинай, ладно, — попросил Лафейсон, обращаясь к коту. — Ты же видишь: он сам не знает, чего хочет. Бросается от крайности к другой крайности. Лучше молчи, Эрос. Просто молчи.

Колдун решительно поднялся с постели. Надо было привести себя в порядок и заняться приготовлением завтрака. Вчера они оба изрядно перебрали, Одинсон всё же выпытал правду, не мытьём, так катаньем. Теперь он знал о том, как обряд на него подействовал, и с этим как-то следовало примириться. Не похоже было, что охотник проклинал его за содеянное, но его резкая перемена в отношении лично Локи беспокоила чернокнижника. Совсем недавно он считал содомию унизительной, а сейчас недвусмысленно показывал, что готов совершить грехопадение с колдуном. Было во всём этом нечто странное. Словно после возрождения он перестал быть собой. Разумеется, он изменился, но уж больно быстрыми были перемены. Тор варварски ломал свою сущность, даже со своими козлами он был слишком груб, не пытался найти к ним подход.