Проклятый род (СИ)

— Без меня будете Ивана добивать. Для христианских войск я командиров оставлю. Ивану всё равно недолго осталось… Поджигайте скотный двор, выманивайте Таврита, а там терзайте его сколько угодно… Мне вернуться в Монастырь надо, защитить Веру.

— Понимаю, — ухмыльнулся язычник.

— Нет. Не понимаешь…

* * *

— Принёс? — вопрос ведуньи заставил Сивера улыбнуться. Он осторожно протянул ей сверток с притихшим ребёнком.

— Почему не кричит? Заморили?!! — оскалилась на него Старшая.

— Да живой он, живой!

— Не «он», а «она», дыролобый, — огрызнулась Волчица. — А семья её, что?

— Всё как в старые времена — набег без жалости и без пощады. Вырезали всех, кто на пути оказался!

— Хорошо… — облизнула губы она. Взяв ребёнка, Влада улыбнулась, не нарочно показав малышке острые зубы.

— Замёрзла девочка? Силушки нету кричать? Мамку свою потеряла, а жить как-то надо? — качая на руках чужую дочь, припевала ведунья. Сивер, опустив взгляд по телу Волчицы, не сумев удержаться от наглой ухмылки.

— Чего уставился?! — рявкнула та. Два голубых глаза сверкнули на охотника из-под волос цвета пепла. Власы были гладко расчёсаны, Волчица запретила себе подстригаться, но ухаживать сама за головой не любила — отвыкла.

— Ты залог мне давала, — напомнил охотник. Одарив его надменным взглядом, Влада только презрительно фыркнула.

— Ну и как, выполнил?

— Выполнил.

Ведунья не спешила с ответом. Сивер знал, о чём она сейчас думает: прикидывает, почему он остался жив, и ищет подтвержденье тому, что проклятие снято.

— И что хочешь сейчас?..

Парень смутился: вопрос был простым, но выворачивал душу. Не привык Сивер робеть перед женщиной, даже перед той, которая ведёт сейчас Навье племя. Вскинув лихой взгляд, охотник громко проговорил:

— Тебя хочу! За тобой на любое проклятие пойду! Хоть ещё сто раз испытай, но тобой овладею!

Ведунья залилась смехом. От этого громкого звука, ребёнок на её руках закричал. Улыбка Влады исчезла быстрее, чем тает в зимнем воздухе дым.

— Сейчас ты со мной не управишься… Да и кто чего тебе обещал, давая залоги? Говоришь, не боишься проклятий?.. А ножа в груди ты боишься?

— Хочешь, режь! — рванул на себе куртку Сивер. Лицо Влады побледнело, но в глазах промелькнул интерес.

— Какой молодой, какой глупый… — прошептала она, укачивая чужого младенца. — Иди прочь, весной поговорим… Може ещё залог тебе дам, а може сердце твоё, к какой-нибудь весте направлю. Слюбится, стерпится, прикипит…

— Не прикипит! Не полюблю никого, кроме тебя! — тяжело сипел Сивер. Он был чересчур настойчив, и ведунья раздражённо поморщилась.

— Не первый дурак такой, знаю, что добром не отстанешь. Сколько вас уже было… Шальная идея за мною стелиться: мне сейчас никто больше не нужен! Может статься, что никогда мне муж не понадобится… До весны с этим меня не тревожь, лишь раз тебя остерегаю! А теперь, пошёл прочь, пока не сглазила!

Сивер не стал испытывать силу ведуньей угрозы. Он тихо выскользнув из норы, подальше с колдовских глаз. Когда парень вышел, в углу логова зашевелилась чёрная тень. Старая наставница подошла к своей ученице, устало взглянув на лицо похищенного младенца. Женщина выглядела плохо — под её глазами залегла синева, после терзающих приступов кашля на губах остались кровавые пятна. Прочистив горло от горьких сгустков, Девятитрава спросила:

— Эту ли видела в своих Ведах?

— Да… В самом первом откровении птицы, — улыбнулась ей Влада. Рука Белой Волчицы достала из-под складок своей одежды два синих пера и положила их на свёрток с ребёнком.

— Как звать её будешь?

— Сирин. Имя давно было названо крылатой тенью… Сильной станет, красивой, близка будет к Нави… если выживет.

— А что ты? — спросила старая женщина. Она чуть пошатывалась, срок жизни Девятитравы почти истёк. — Волчица не сможет обойтись без хорошего Волка… Охотник в мужья набивается.

— Он один из первых, к кому дух Зверя вернулся. С каждым днём двоедушцев в племени прибывает, хотя в Сивере сил побольше будет, чем в прочих… Но он мне не нужен! Ты ведь тоже живёшь одинокой… Отец мой ушёл, старый сказалец мир Явий покинул… Тяжело тебе, знать-то, без мужа и сына?

— Михаил и Олег смотрели на меня токмо прошлым: как на травницу со светлым именем. Да только те времена давно минули. Я привыкла к Навьему роду… — ответила Девятитрава. — Однако, мой срок приходит. Я многое успела увидеть, предвидеть и сделать: на верный путь Мать-Волчицу наставила, и тебя, пока, наставляю. Дни твоей силы прибыли, многое ты сделать должна. Ярый жар посреди Зимы разгорится и опали;т многих. Сдержать его буде трудно… Потому, приготовься.

Предсказывая, Девятитрава пристально смотрела в глаза ученицы. Тяжело было выдержать прямой взгляд старухи.

— Как долго одна проживёшь? Как долго собираешься по отступнику сохнуть?

— Не дождётся, не высохну! — зло рявкнула Влада. — Вместе с охотниками ему посланье отправила… Сам ко мне приползёт! Я жизнь его поломаю: на рассвете будет слезами горючими умываться, а ночь встречать с криком!

— За преданный род будешь мстить, или токмо за то, что отвергнул тебя?