Проклятый род (СИ)

Брат хотел сказать, что и без подсказок всё понял, но тут из дома вновь появилась хозяйка. Она слушала чужой разговор с окаменевшим лицом, и как только женщину снова заметили, обратилась к Серко.

— Охотник, войди в дом. Разговор к тебе есть, — после чего снова скрылась в Тепле, но оставила дверь приоткрытой. Влада тут же схватила брата за куртку и пристально заглянула в глаза.

— Мяса не отдавай! Ни куска! Самим нужно! Много нас, а дорога не кончена. Я ни шутки сейчас с тобой здесь шучу, голодать будем по страшному!

Серко вырвал руку и отправился внутрь. Этот дом был чем-то похож на жилище Ирины — все дома оседлых для Нави были похожи. Зимой тесные комнаты превращались в темницу, где семьи без свежего воздуха ждали прихода весны. Долгие холода порой совсем не давал выйти наружу. Лишь грубые печи, запасы дров в сенях, да пища в погребе — вот чем полнились избы людей.

Как только Серко открыл дверь, на него сразу пахнул запах сушёной травы и болезни. Комната с низким потолком была наполовину отгорожена прохудившейся занавеской. Старую ткань уже не спасали заплаты и через дыры он увидел лежащего поверх лавки мужчину. Раненый охотник, покрылся горячим потом и стонал в жарком бреду. Его волосы разметались по мокрой подушке, а тело трясло в лихорадке.

Хозяйка дома даже не взглянула в сторону ширмы. Стоя по центру маленькой комнаты, она безотрывно смотрела на вошедшего следом Серко. Звериным чутьем Навий сын чувствовал её страх, но боялась женщина не за себя…

— Мен вести будешь? — указала хозяйка на неокрашенный стол возле узкой полоски окна. На досках лежал абсолютно бесполезный для пути мусор: осколки цветного стекла, деревянные фигурки животных и ожерелья из звериных костей. Возьми Серко хоть что-нибудь из такого «товара» и перед Владой ему было не оправдаться.

— Нет, не нужно мне это…

Отказ заставил женщину вздрогнуть. Позади неё раздался долгий хрип умиравшего мужа. Обняв себя за тощие плечи, она словно ещё больше сжалась.

— Я знаю, у тебя есть еда. Лиля сказала, — голос её задрожал. — К концу лета, а скорее и раньше, мы все здесь умрём; и я, и Ирина, и Лиля с Виталькой. Для нас мясо добыть больше некому. Чувствую, как смерть ходит возле порога, ветром стучит в мои двери. Виталька от голода уже с ног валится, а Лиля целыми днями в осиротевших домах крошки ищет. Идти нам некуда, да и к нам уже никто не придёт. Я плоть свою резать готова, чтобы только детей накормить, но без матери они вовсе сгинут… — медленно оглянувшись на мужа, она продолжила дальше. — Знаю, он не встанет уже. Сразу всё поняла, как в крови его на пороге увидела. Пришёл к нам умирать с опустевшей винтовкой. Всё до последнего патрона отстрелял в проклятого зверя, ничего не осталось…

Взгляд Серко упал на стоявший возле стены карабин. Оружие было точно таким же, как и его безымянный, но в гораздо более плохом состоянии. Если из карабина Серко почти не стреляли, то оружие невегласи знавало лучшие времена. Оно состарилось, разболталось в деталях и покрылось зарубками на деревянных частях.

Перехватив взгляд Серко, хозяйка только грустно ему улыбнулась.

— Нет для тебя даже патрона. И ружье это я отдать не могу. Сама хотела просить: три… нет, четыре заряда! Хотя они сейчас на вес золота…

С этими словами женщина вдруг коснулась волос на затылке. Вынув гребень, она позволила им рассыпаться по плечам и подошла ближе к охотнику. Дрогнувшие руки легли на грудь застывшего без движения парня.

— Если уйдёшь ничего не оставив, то обречешь нас на верную гибель. Нечего нам больше тебе предложить…

Она прижалась поближе, обняла, заглянула в лицо. За занавесью надсадно хрипел её муж. Затхлый воздух избы начал душить Серко ещё пуще. Худые руки вцепились в охотника, а губы нерешительно потянулись к лицу. Но парень к ней не прикоснулся. Так и стоял, глядя в глубину карих глаз без малейшей тени желания. Его рот приоткрылся, демонстрируя взгляду хозяйки заточенные в подземельях клыки. Увидев их, женщина вмиг отшатнулась. Её лицо исказилось от ужаса, будто она только что обнимала змею.

— Ты… Ты не человек! Двоедушец! Навий выродок!

Серко лишь грустно ей ухмыльнулся. На этом всё и должно было закончиться. Он шагнул в сторону двери, но тут женщина неожиданно опять вцепилась в одежду.

— Прости! Прости меня, и помилуй! — горячо зашептала она. По впалым щекам покатились горячие слёзы. — Совсем обезумила я, ума лишилась! Перед смертью мне нечего выбирать! Лягу с тобой, только отдай нам еду! Не для себя молю — ради детей, чтобы жизнь им продлить! Дай хотя бы немного для них, хоть бы в милостыню!

Серко ошарашенно обернулся, хотел оттолкнуть её прочь, но несчастная вцепилась в куртку с неожиданной силой. С блестящими от голода глазами, она продолжала быстро и горячо говорить, как будто сама догадалась о причине отказа.