Читаем Прокобата полностью

Изправен пред огнището, в сияйно струящия поток от светлина на ослепителния полилей, който разкриваше всяка черта на лицето тъй отчетливо, сякаш слънчев лъч я бележи в индекс, стоеше херцог Заморна, кралят на Ангрия. Наблизо, почти докосвайки го, също тъй окъпан в кехлибарен блясък, също тъй ясно видим, тъй отчетливо откроен, стоеше призрачният му двойник! Тъй като едва ли мога да назова по друг начин ужасното видение, което стоеше лице в лице с него — тъй подобно във всеки белег, крайник и движение, че никой не би могъл да различи материята от сянката. Тяло и дух се гледаха един друг. Строго разтрогнати; очите святкаха, устните се свиваха, челата се бърчеха в тъй пълен унисон, и брадичките горделиво вирнати на идентична височина до градус, та се създаваше впечатлението, че дори буйните, червеникаво обагрени кестеняви къдрици, попадали по слепоочията им лъскави и блестящи, не могат да се похвалят и с един косъм в повече от тези на другия. В следния миг всички присъстващи едва не получиха удар, когато единият пристъпи напред, приведе се с хладна воинска елегантност и произнесе с блеснали, засмени очи:

— Синове и дъщери на родовете Уелзли, Пърси и Фидена, всички познавате Артър Огъстъс Ейдриън Уелзли, херцог на Заморна, маркиз на Дуро и крал на Ангрия; запознайте се с неговия брат близнак Ърнест Джулиъс Морнингтън Уелзли, херцог на Валдачела, маркиз на Алхама и бъдещ наследник на Уелингтънзланд.

Не мога да опиша последвалата сцена; дори не си я спомням ясно. Сетивата ми сякаш се объркаха. Настана всеобщ устрем към камината, изблик от възклицания, внезапно протягане на ръце, поздрави и здрависване, а над всичко се извисяваше необузданият, дружен смях на двете подобия като зов на тромпет над тътена на водопад. Скоро глъчката стихна и аз се огледах наоколо.

Мери стоеше пред двамата и се взираше ту в единия, ту в другия, разтревожена и озадачена, но все пак щастлива. Не я оставиха да се чуди дълго. Единият я привлече внезапно в прегръдките си, тя се отпусна през сълзи на гърдите му и пророни:

— Значи Заморна е само мой! И винаги ме е обичал! Финик просто е изпълнявал дълга си! Мога ли, о, Ейдриън, смея ли да се надявам на прошка?

Той мълчаливо притисна устни към челото й, но тя си припомни изведнъж, че ги гледат много очи, извърна лице заруменяла, откопчи се от господаря си и се оттегли в една ниша, дето приседна, щастлива, доколкото й позволяваше преоткритата вяра в любовта и предаността му. Валдачела, както би следвало да зова новооткрития си брат, проследи снаха си с поглед; в ъгълчетата на устата му заигра иронична усмивка. Той отиде при госпожица Лори. Взе от скута й малкото газелоподобно създание и пристъпи с него към херцогинята.

— Хм — изви вежди, — веднъж рекохте, че това момиченце много, много прилича на недостойния си баща, при това придружихте думите си с дълбока и най-скръбна въздишка. Помня, че тогава, като съши пророк, предсказах, че ще настъпи миг, когато тази прилика няма да ви натъжава. Дойде ли този миг, Хенриета? Кажете „да“, инак никога няма да ви простя!

— Дойде, наистина! — възкликна херцогинята, грабна напъпилия цвят красота от ръцете му и топло го разцелува. — Днес обичам малката Емили още повече заради големите й очи като на Заморна.

— Като на Валдачела, искате да кажете — възрази той. — Но ето че друг някой копнее вниманието ви.

В този миг дотича Ърнест.

— Татко! Татко! Може ли вече да те наричам „татко“ пред хората? И Заморна — „чичо“? И може ли тази дама да дойде с нас в замъка Оронсей? Изглежда добра и вече не плаче, а и смея да кажа, че сигурно съжалява, задето се накара на мама.

Баща му се усмихна, обърна се и се върна при множеството. Аз го последвах.

— Братко, с мен още не си говорил. Ти ли ме просна в несвяст в каретата, на връщане от погребението на Алмейда?

Той отвърна, като грабна ръката ми, притисна я нежно и сякаш отново ме порази мълния — както тогава, когато това докосване толкова разбуни любопитството ми.

— Скъпи, скъпи Ърнест, мисля, че ще те обичам много повече от Артър.

Той сви устни и ме отблъсна презрително.

Вече нуждата от обяснение, незабавно и задоволително обяснение на цялата тази странна, но още неразбулена докрай тайна, се заяви шумно и настоятелно. Братовчеди, лели, чичовци и прочие се струпаха около близнаците, заливайки ги със стотици въпроси:

— Защо сте пазили тайната толкова дълго? Защо изобщо сте я пазили? Коя е херцогиня Валдачела? Къде живеят тя и съпругът й?

И тъй нататък.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа»
Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа»

«Русский парижанин» Федор Васильевич Каржавин (1745–1812), нелегально вывезенный 7-летним ребенком во Францию, и знаменитый зодчий Василий Иванович Баженов (1737/8–1799) познакомились в Париже, куда осенью 1760 года талантливый пенсионер петербургской Академии художеств прибыл для совершенствования своего мастерства. Возникшую между ними дружбу скрепило совместное плавание летом 1765 года на корабле из Гавра в Санкт-Петербург. С 1769 по 1773 год Каржавин служил в должности архитекторского помощника под началом Баженова, возглавлявшего реконструкцию древнего Московского кремля. «Должность ево и знание не в чертежах и не в рисунке, — представлял Баженов своего парижского приятеля в Экспедиции Кремлевского строения, — но, именно, в разсуждениях о математических тягостях, в физике, в переводе с латинского, с французского и еллино-греческого языка авторских сочинений о величавых пропорциях Архитектуры». В этих знаниях крайне нуждалась архитекторская школа, созданная при Модельном доме в Кремле.Альбом «Виды старого Парижа», задуманный Каржавиным как пособие «для изъяснения, откуда произошла красивая Архитектура», много позже стал чем-то вроде дневника наблюдений за событиями в революционном Париже. В книге Галины Космолинской его первую полную публикацию предваряет исследование, в котором автор знакомит читателя с парижской биографией Каржавина, историей создания альбома и анализирует его содержание.Галина Космолинская — историк, старший научный сотрудник ИВИ РАН.

Галина Александровна Космолинская , Галина Космолинская

Искусство и Дизайн / Проза / Современная проза